Умерла Анна Поливанова

29 сентября скончалась Анна Константиновна Поливанова. Ей было 80 лет. Вся ее жизнь была посвящена лингвистике: занятиям наукой, служению гениальным лингвистам, преподаванию и даже воспитанию новых поколений.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Мы познакомились с ней, поступив на легендарное отделение структурной и прикладной лингвистики (ОСиПЛ) филологического факультета МГУ, где она преподавала, кажется, все, что могла и хотела. Она входила в аудиторию с пачкой «Беломора» в руках, садилась на стол, чиркнув спичкой, закуривала папиросу и начинала увлекательнейший разговор о жизни. Так мы изучали старославянский, чешский, морфологию и многое другое. На ее лекциях и семинарах мы учились думать и спорить (о критическом мышлении тогда никто не слышал), а предмет доучивали на экзамене, который был особым и, пожалуй, самым увлекательным уроком. На экзамене предлагалось решить действительно сложные проблемы, и можно было пользоваться любыми книгами, словарями и пособиями.

Нужно только было дойти до самой сути.

Конечно, сейчас так преподавать не вышло бы, но Анна Константиновна уже много лет не преподавала, а последние ее курсы были омрачены жалобами студентов, которые не могли принять ее манеры передачи знаний. Да и в советское время так тоже было нельзя, но каким-то загадочным образом оказалось возможно.

Вообще, Поливанова не вписывалась ни в советскую действительность, ни в действительность сегодняшнюю; она как бы выламывалась из нее и существовала в параллельном мире, где была лишь тайна, в которой следовало разобраться. Но она не терпела мистицизма и понимала тайну как ряд научных задач. В разговорах она часто использовала яркие метафоры, любимая из которых связывала занятие большой наукой с идеей похода, возглавляемого кем-то из великих.

По существу, это был поход за истиной.

Свою миссию она видела в подготовке учеников, то есть студентов, к этому походу, воспринимая себя как подмастерье гениальных лингвистов, ее учителей: Андрея Анатольевича Зализняка, Владимира Антоновича Дыбо, Игоря Александровича Мельчука. У нее мы учились восхищению человеческим даром и глубокому уважению к его носителям.

Метафора похода манила и отчасти романтизировала занятия наукой, но сами эти занятия культивировали строгость и ясность мышления. На уже упомянутых выше экзаменах студентам приходилось уточнять маршрут движения своей мысли в постоянном диалоге с «упругим собеседником» — еще один образ Анны Константиновны, идеально подходивший и к ней самой. Экзамены для лучших студентов заканчивались далеко за полночь, и это, пожалуй, одно из самых ярких воспоминаний о студенческой поре.

Энергии Поливановой хватало не только на студентов и университеты (а после МГУ она работала в РГГУ и НИУ ВШЭ), но и на совсем маленьких детей. В 1989 году она организовала экспериментальную, так называемую малую школу (поначалу два класса: нулевой и первый) при 57-й школе. У нее были сверхнеобычные представления о том, как надо учить детей, прежде всего развивая логику и предоставляя им полную интеллектуальную и поведенческую свободу. Что-то получалось, что-то проваливалось — во многом из-за того, что она рассчитывала на таких детей, какой когда-то была сама, а далеко не все дети такие.

Вроде бы банальная мысль, что все вытекает из детства, для Анны Константиновны была жизнеобразующей. Она боготворила родителей и ту свободу и защищенность, которые они ей обеспечили, и пыталась создать особый мир и для своих четверых детей, каждый из которых унаследовал ее черты, правда, в разных комбинациях. Ее всегда окружали дети, и собственные, и чужие, и со всеми она была на равных, без намека на сюсюканье.

После эксперимента в 57-й «малая школа» Поливановой стала отдельной институцией, где учились и чувствовали себя как дома дети, которых стандартная школьная система не принимала, отталкивала.

На фоне образовательной деятельности научные занятия Поливановой менее заметны, что, пожалуй, не совсем справедливо. Она создала несколько фундаментальных трудов, в частности «Логические основы грамматики: от фонологии до семантики» и «Старославянский язык. Грамматика. Словари». Читать их так же сложно, как сдавать ей экзамен, потому что в этом научном здании все выстроено заново с самого фундамента и не пропущено ни одного логического звена. Получается исчерпывающе, но слишком объемно для современного читателя.

Еще одной важной чертой Анны Константиновны, которая кого-то привлекала, а кого-то отталкивала, был интеллектуальный снобизм. Иначе говоря, она не любила дураков и пустобрехов и не считала нужным это скрывать. Она отбирала талантливых детей любого возраста, близких ей по духу, и создавала, говоря словами Германа Гессе, провинцию избранных Касталию. Но ее снобизм никогда не был холодным. Он был страстным, как и все, что она делала. Если бы у нее был герб, на нем должны были бы быть написаны слова «свобода, страсть, истина». Именно они определяли ее жизнь и служение науке.

Наши отношения с Анной Константиновной в течение жизни менялись, и не один раз. От изумления и восхищения до дружбы и почти родства. Но одно оставалось неизменным: первой ассоциацией к слову «учитель» всегда была фамилия «Поливанова».

Анна Константиновна не должна была умирать. Она из тех праведников, на которых держится мир. Держался.

Мария Бурас, Максим Кронгауз