Возвращение капитана Дрейка

445 лет назад, 26 сентября 1580 года, в порт города Плимут (Девоншир, Англия) вошел сравнительно небольшой и весьма потрепанный трехмачтовый корабль, низко сидевший в воде. На его борту находились 60 человек — примерно треть тех, кто отбыл из этой гавани три года назад, чтобы совершить второе в истории плавание вокруг света. Трюм корабля был набит золотом и серебром, отобранным у испанцев в их колониях в Америке: добыча, как говорят, вдвое превосходила годовой бюджет английского королевства.

Текст: Иван Тяжлов

«На потребу своей черной душе»

«Раньше мир был куда больше»,— говорил капитан Гектор Барбосса в фильме «Пираты Карибского моря: на краю света» (2007). «Нет, мир остался прежним,— отвечал ему капитан Джек Воробей.— Просто в нем стало гораздо меньше содержимого».

Всего четыре столетия назад Европа напоминала вымышленные королевства из «Игры престолов»: одни короны присваивали себе право на не до конца открытую половину мира и тщательно оберегали карты заморских территорий. Другие прибегали к услугам пиратов, чтобы раскрыть эти секреты, сделать новые морские пути всеобщим достоянием, а заодно поживиться за счет самозваных монополистов.

Короной, присвоившей себе право владеть большей частью открытого Колумбом (1492) Американского контингента, была корона Испании. Колумб нашел дорогу в Новый Свет на шесть лет раньше, чем португальцы прибыли в настоящую Индию. В 1494 году Испания и Португалия заключили соглашение, которым попросту поделили глобус. Все, что лежало западнее линии раздела, прочерченной по просторам Атлантики, доставалось Испании, все, что восточнее (включая северо-восточную Бразилию),— Португалии. Соглашение одобрил папа римский Юлий II.

В договоре было два изъяна:

• во-первых, стороны не особенно задумывались насчет шарообразности Земли, а это заранее вело к напряженности по ту сторону глобуса.
• Во-вторых, они напрасно сбрасывали со счетов монархов и моряков других стран Европы.

Как только из Испанской Америки потянулись нагруженные драгоценностями галеоны, в море вышли французские, английские и голландские пираты, стремившиеся отобрать у испанцев их добычу и пользовавшиеся покровительством своих королей. Они быстро поняли, что счастье может ждать их не только в испанских трюмах в Атлантике. Сами испанские колонисты не были слишком довольны условиями, в которые ставила их королевская монополия на торговлю, и настырные иностранцы стали плавать в Карибское море вопреки запрету Испании. Им случалось принуждать поселенцев к сделкам при помощи корабельных пушек, а подчас и высаживаться, творя, как говорил Джек Воробей, «разбой на потребу своей черной душе». То, что в Мадриде и Лиссабоне считали легитимным миропорядком, основанным на ценностях, на деле открыло 150-летнюю эру, которую теперь принято считать «золотым веком» пиратства.

«Морские псы»

Первым проставленным пиратским поколением стали капитаны английской королевы Елизаветы I — несколько мореплавателей, совершавших в 1570–1590 годах рейды в Испанскую Америку, как правило, на средства пайщиков из числа придворной знати, к которым нередко более или менее инкогнито присоединялась сама августейшая особа. В мирное время эти принятые при дворе капитаны, которых в дальнейшем звали то «морскими псами», то «морскими ястребами», то просто «королевскими пиратами», действовали на свой страх и риск; во время войн между Англией и Испанией они легально несли королевскую военно-морскую службу, а их пиратские, военные и торговые занятия не мешали им быть еще и первооткрывателями неизвестных вод и земель. В их числе — Джон Хокинс, Мартин Фробишер, Уолтер Рэли, Томас Кавендиш и другие джентльмены, но список был бы неполон без Френсиса Дрейка, который в так называемом Испанском море снискал себе и богатство, и титул, и мировую известность.

Похождения Дрейка известны чуть ли не с точностью до дня — в отличие от куда более смутных историй карибских флибустьеров XVII–XVIII веков. Во-первых, среди его экипажей были люди, склонные вести путевые записи. Часть этих записей была впоследствии издана, как, например, дневник капеллана кругосветной экспедиции Дрейка Френсиса Флетчера. Во-вторых, уже тогда на берегу хватало людей, понимавших, что эти плавания — пролог к созданию глобальной морской державы. Им не были знакомы понятия национализма и империализма, но они сделались их первыми историками, поэтами и политическими соавторами, как, например, Ричард Хаклюйт (1552–1616). Кроме того, результаты похождений Дрейка и его коллег скрупулезно фиксировали испанские колониальные чиновники.

По-настоящему кинематографическими деталями богата история плавания Дрейка в Карибское море в 1572–1573 годах.

Его люди взаимодействовали с индейцами, беглыми рабами и французскими пиратами, занимали испанские города, обманывая артиллеристов и обнаруживая, что от тропического климата отсыревает не только порох, но и тетивы луков, а также выслеживали в джунглях караваны с ценностями из Перу.

В начале февраля 1573 года мароны — так называли смешанные семьи индейцев и беглых негров — вывели отряд Дрейка к такому месту в Панаме, откуда, как пишет Ким Малаховский, были различимы сразу и «голубые воды Атлантического, и желтые воды Тихого океана». Мароны показали англичанам наблюдательный пост в кроне дерева, и с этой площадки Дрейк и его спутники действительно видели Тихий океан. «Если всемогущий Бог продлит мои дни, я пройду по этому морю на британском корабле»,— якобы сказал Дрейк, а его спутник Джон Оксенгем поклялся его сопровождать.

«Под предлогом путешествия к Александрии»

Оксенгем первым из англичан вышел в Тихий океан: вскоре после возвращения из Панамы он снарядил собственную экспедицию, пересек перешеек и построил небольшой корабль, на котором тревожил испанские коммуникации, пока не оказался пойман отрядом испанских солдат. Это произошло на Страстной неделе 1577 года, когда Дрейк уже собирался в путь. Оксенгем несколько лет содержался в тюрьме в Лиме, Перу: теоретически у Дрейка был шанс спасти его, когда он добрался до Кальяо, но Дрейк не мог знать о несчастье Оксенгема, а тот — о его приходе.

В 1578 году, когда испанцам уже было известно, что Дрейк с несколькими кораблями идет куда-то в сторону Аргентины, Оксенгема и его товарища по несчастью Джона Батлера доправшивали инквизиторы. Из материалов допроса, полагает российский историк Дмитрий Михеев, явствует, что Оксенгема спрашивали, обладает ли Дрейк патентом на устройство английских укреплений на незанятых территориях в Америке, могли ли члены королевского совета участвовать в подготовке похода и возможно ли, чтобы англичане воспользовались для прохода в Тихий океан и назад Магеллановым проливом. Оксенгем не мог знать точных ответов, но заявил, что ни один английский корабль пока еще не пересекал Южного тропика, что этого нельзя сделать без соизволения Елизаветы, а собрать такую экспедицию за свой счет Дрейк не может, потому что ему банально не хватит денег. Батлер допускал, что деньгами Дрейку могли помочь родственники, но возможность прохода англичан в Тихий океан с юга, через Магелланов пролив, или с севера, через гипотетический «Северо-Западный проход» или «пролив Аниан», он оценить не мог.

Испанские конфиденты уже в сентябре 1577 года заметили пять кораблей, стоящих у причальной стенки в Плимуте и готовящихся к дальнему походу. Но Дрейку удалось сбить их со следа. В том же месяце испанский резидент в Англии Антонио де Гуарас уверенно сообщал, что эскадра отбудет в Шотландию с целью ареста юного короля Якова Стюарта.

Когда флотилия Дрейка уже снялась с якоря, испанский посол в Англии дон Бернардино де Мендоса извещал Мадрид, что целью плавания снова стала Панама, «хотя корабли были подготовлены под предлогом путешествия к Александрии».

В том, что Дрейку удалось соблюсти секретность, убеждают и показания его младшего брата (или племянника) Джона, который был в кругосветке, но в 1584 году оказался в руках инквизиции. На допросе он сообщил, что на момент выхода кораблей в море «не было и двух человек», которые знали бы о цели плавания. Правда, о строгой секретности Джон решил рассказать со второго раза, а до этого признавал, что среди пайщиков плавания были члены совета и сама королева (считается, что она вложила  £1 тыс.), а целью был выход в Тихий океан.

Насчет целей экспедиции полной ясности до сих пор нет: существует, в частности, гипотеза, согласно которой Дрейк должен был лишь проложить британским купцам путь на Восток, проверив, пригоден ли для этого пролив, открытый Магелланом в 1520 году. Эта миссия отчасти может считаться выполненной — Дрейк установил контакт с несколькими султанатами в Зондском архипелаге, тогда известном как Острова Пряностей, а ныне — как Индонезия. Правда, английских товаров у него с собой не было, и за пряности он платил, видимо, испанским золотом и серебром. Была также версия, будто Дрейк намеревался заложить английские колонии на западном берегу американского континента, за пределами испанских владений — эта идея обсуждалась при английском дворе в середине 1570-х, но патент на такое предприятие так и не был выдан: Елизавета считала, что это было бы убедительным поводом к войне для короля Испании Филиппа II. А вот активность королевских пиратов не казалась ей таковым: в большинстве случаев в ответ на протесты испанских дипломатов она просто заявляла, что это частная инициатива, за которую корона не в ответе.

Сам Дрейк собирался в Тихий океан с той же целью, с какой он уже бывал в Карибском море: об этом он заявил нескольким встреченным по пути испанцам. Он отдавал себе отчет в том, что испанские колонии на тихоокеанском побережье Америки никак не защищены, и рассчитывал сыграть роль лисы в курятнике. О предполагаемом маршруте могла не знать и королева — с ней Дрейк в 1577 году несколько раз обсуждал Панаму.

Дрейк, вероятно, обладал картой Магелланова пролива. К слову, сами испанцы почти не использовали узкий и опасный пролив для сообщения с тихоокеанскими колониями. Их коммуникации лежали в основном через Панаму и Мексику. На западном берегу Америки они построили флот, обеспечивавший сообщение на линии от Чили до Калифорнии. На Испанские Филиппины из Мексики ходил один корабль в год. Что касается пролива, его со времени открытия преодолели только две экспедиции — Гарсиа де Лоайса в 1525 году и Алонсо де Камарго в 1540-м. Испанцы считали южный берег пролива частью огромного материкового массива, который тянется до Южного полюса.

«Теперь хорошо известная»

Английский капитан, которому на момент отплытия было около 37 лет, не отличался любовью к грамоте, хотя уверенно писал свое имя, читал адресованные ему письма, разбирал карты и бегло говорил по-испански. Все это, видимо, позволило ему ознакомиться с деталями плавания Магеллана. Тот начал поход в 1519 году с пятью кораблями, из которых вернулся лишь один. Сам Магеллан погиб в бою с туземцами на Филиппинах, и домой «Викторию» в 1522 году привел штурман Хуан Себастьян Эль Кано.

Дрейк тоже снарядил пять кораблей — «Пеликан», «Елизавета», «Златоцвет», «Лебедь» и «Бенедикт». Самым крупным был «Пеликан» — 36,5 м в длину, около 7 м в ширину по мидель-шпангоуту, водоизмещением в 150 т, с 22 пушками. Облик корабля хорошо известен историкам, поскольку он фигурировал на гравюрах, после плавания несколько лет стоял в Лондоне на почетной стоянке, а некоторое время — уже в XX веке — даже чеканился на английских монетах. «Пеликан» более известен как «Золотая Лань»: Дрейк переименовал корабль во время плавания. Лань сейчас украшает корму реплики корабля, построенной в 1973 год и пришвартованной теперь в Лондоне в районе Саутварк, где она странно смотрится на фоне многоэтажек. Еще одна «Лань» пришвартована в Бриксхэме в Девоншире. Лондонская «Лань» повторила кругосветку, а в 1980-м ходила в Японию для съемок сериала «Сёгун». Кроме парусов она оборудована двигателем, работающим на жидком топливе.

Второе кругосветное плавание началось 15 ноября 1577 года, но шторм загнал корабли назад в Плимут. Дрейк тщательно привел в порядок потрепанные бурей корабли и пустился в путь лишь 13 декабря. В составе флотилии в течение первого года произошло несколько перемен: сначала к ней добавился небольшой испанский парусник «Мария», который был захвачен в Атлантике. На нем оказался португалец Васко Нуньеш да Силва, который бывал в испанских тихоокеанских колониях и согласился служить Дрейку лоцманом. Затем, уже во время плавания вдоль бразильского берега, был сожжен «Лебедь» — команда обнаружила, что у него гниет корпус, а Дрейк начал подозревать его капитана Томаса Доути в намерении повернуть в Англию.

Зиму — в южном полушарии она приходится на июль и август — Дрейк провел в безлюдной бухте в Аргентине, известной как порт Св. Юлиана, где за 58 лет до этого зимовал Магеллан. В этом месте первопроходец столкнулся, как он полагал, с изменой и решил повесить нескольких зачинщиков в острастку недовольным. Спутники Дрейка уверяли, что видели испанские виселицы, хотя за полвека они должны были истлеть. Сам он решил разыграть драму в духе Шекспира: выдвинув обвинение в измене против Доути, он настоял на своем праве вынести и привести в исполнение приговор к отсечению головы. Обвинение можно считать надуманным, хотя Доути признался, что перед отплытием обсуждал возможные цели экспедиции с некоторыми придворными, которых Дрейк и пайщики считали неблагонадежными.

Нет оснований считать, что разглашенные Доути сведения чем-то навредили Дрейку, тем не менее он признал вину, принял причастие, отобедал со своим судьей и безропотно подставил шею под меч.

Эта казнь скорее создала вероятность мятежа, чем предупредила ее. Корабельный капеллан Флетчер и другие моряки считали ее несправедливой — настолько, что капеллан спустя месяцы связал с ней несчастливый эпизод, когда «Лань» села на мель в Тихом океане, и за это несколько часов провел привязанным к мачте.

После зимовки кораблей осталось три: в Магелланов пролив Дрейк повел свой флагман, «Елизавету» и «Златоцвет». Последние потерялись во время многодневного шторма, который накрыл корабли на выходе из пролива в Тихий океан. Флотилия рассредоточилась, один из кораблей погиб, второй, судя по всему, вернулся в Англию. Плавание в итоге продолжал один корабль Дрейка. Шторм, вероятно, вынес его корабль в море к югу от Огненной Земли. Флетчер, во всяком случае, утверждает, что они высаживались на самой южной точке архипелага, оставили там памятную надпись во славу Христа и королевы Англии, а на карте зачеркнули слова «terra incognitа» (неизвестная земля) и написали «terra hunc bene cognita» (земля, теперь хорошо известная). Острова Огненной Земли Дрейк верноподданнически назвал Елизаветинскими, но это название не прижилось. А вот пролив, отделяющий архипелаг от Антарктиды, до сих пор носит имя Дрейка.

«Извергающий огонь»

В сентябре 1579 года, за год до возвращения Дрейка, испанский посол в Англии дон Бернардино де Мендоса писал, что о результатах плавания уже знают и в Севилье, и в Лондоне. Севильские купцы оценивали ущерб, нанесенный Дрейком, в 600 тыс. дукатов. Это примерно соотносится с английской оценкой: в трюме «Золотой Лани» «приехали» практически два годовых бюджета королевства. Горести севильских купцов стали известны англичанам и не могли их не обрадовать: «Авантюристы, предоставившие деньги и корабли для путешествия, вне себя от радости,— сообщал посол де Мендоса.— Среди них некоторые члены совета. Люди здесь не говорят ни о чем другом, как только о том, чтобы отправиться для грабежа подобным же путем».

Историк пиратства Петер Герхард обращает внимание на то, что рейд Дрейка вдоль западного побережья Америки оказался практически бескровным: судя по всему, лишь двое испанцев были ранены при абордажной атаке англичан на один из кораблей в водах Панамы, да испанского штурмана Санчеса Кольчеру с галеона «Нуэстра Сеньора де ла Консепьсон», отказавшегося даже за вознаграждение в 1 тыс. дукатов служить Дрейку лоцманом, заставили прыгнуть в воду с реи «Золотой Лани» (но затем подобрали).

Галеон «Нуэстра Сеньора де ла Консепсьон», встреченный Дрейком в Тихом океане, оказался настоящей плавучей кассой: с него сняли львиную долю добычи экспедиции. На его борту было всего около 20 человек, хотя размерами он значительно превосходил «Золотую Лань». Корабль из «вороньего гнезда» на мачте заметил Джон Дрейк. Капитан, чтобы не возбудить подозрений раньше времени, несколько часов замедлял ход своего парусника, сбросив за корму привязанные бревна и бочки с водой. Когда пришло время для атаки, англичане использовали баркас, шедший за «Ланью» на буксире, чтобы подойти к галеону с левого борта, тогда как «Лань» заходила справа. На требование убрать паруса испанцы ответили изумленным отказом, после чего канониры Дрейка сбили их бизань-мачту, а команда баркаса открыла огонь из аркебуз и арбалетов. Стрельба, которая велась поверх голов испанцев, убедила их в неизбежности сдачи, и вскоре Дрейк уже проявлял саркастическую учтивость, принимая испанского капитана в роскошно обставленной каюте. Расставаясь с англичанами, испанцы не без горечи признавали, что их корабль, за потенциальную огневую мощь прозванный «Какафуэго» — «Извергающий огонь» — больше не может носить это имя, поскольку в реальности огонь вели только англичане.

Все испанцы (и португальцы), побывавшие в руках Дрейка во время этого плавания, рассказывали о его исключительной обходительности. Не был исключением и лоцман да Силва, которого англичане оставили в порту Гватулько в Мексике.

Там он попал под арест и в руки инквизиции, которая обошлась с ним достаточно сурово, чтобы он задумался о мести, и в то же время достаточно мягко, чтобы он мог ее осуществить: при первой возможности да Силва стал пиратом.

Дрейк вошел в Тихий океан, имея на борту 80 взрослых моряков и восьмерых подростков — половину от первоначального экипажа флотилии (164 человека). Потери, которые «Лань» понесла с этого момента до возвращения в Англию (28 человек), были преимущественно небоевыми, большинство операций англичан в этом походе обходились без кровопролития — за исключением схватки с индейцами-арауканами на одной из стоянок в Чили. В нескольких испанских портах англичане прибегали к трюкам. В Кальяо, например, корабль вошел в сумерках и был принят испанцами за свой. Таможенные процедуры отложили до утра, а за ночь англичане не только обыскали и ограбили стоявшие рядом суда, но и обрезали их якорные канаты, чтобы затруднить погоню.

Ответные меры испанцев выглядели так, словно их принимали герои Гарсиа Маркеса: вице-король Перу отправил два корабля в погоню за пиратами, но их второй миссией была доставка в Панаму нескольких знатных офицеров, и они предпочли рискованному крейсерству в океане спокойный путь к месту назначения. Администрация Панамы мобилизовала 200 солдат и велела лить пушки из колоколов на случай высадки пиратов, но солдаты, оказавшись в море, мучились морской болезнью и вынуждены были вернуться на базу по берегу.

«Жива ли королева?»

Дрейку удалось завершить свой поход с гораздо более низкими показателями смертности, чем те, что были у его предшественника Магеллана: в первую кругосветку уходило около 250 человек, а вернулось с Эль-Кано лишь 17 (правда, стоит иметь в виду, что часть моряков обеих экспедиций вернулась с первого отрезка пути).

Крайняя точка, до которой «Золотая Лань» дошла, двигаясь к северу вдоль американского берега, неизвестна. Большинство исследователей помещают ее между 40 и 43 градусами северной широты. Дрейк, вероятно, искал гипотетический пролив Аниан, который позволил бы ему кратчайшим путем вернуться в Атлантику, однако прекратил поиски после того, как в особенно холодную ночь на его корабле заледенели снасти.

«Лань», дно которой за время пути дважды очистили от моллюсков, благополучно пересекла Тихий и Индийский океаны, побывав на Островах Пряностей. Обогнув мыс Доброй Надежды, в понедельник 26 сентября 1580 года Дрейк ввел свой корабль в гавань Плимута.

Путешествие длилось 2 года 10 месяцев и 11 дней.

Первыми, кого экипаж «Лани» встретил на пути в родной порт, были рыбаки: люди Дрейка первым делом спросили их, жива ли королева. Успокоенные (ведь следующий монарх мог иметь другие взгляды на их промысел), они несколько расстроились из-за карантина по случаю эпидемии в городе, а также удивились тому, что календарь на берегу не совпал с бортовым. Они полагали, что вернулись домой в воскресенье, 25-го, не подозревая об эффекте, который возникает при пересечении Линии Перемены Дат.

Прежде чем сдать и оприходовать добычу, поделив ее между казной, пайщиками и участниками плавания, Дрейк получил право отсчитать  £10 тыс. себе и еще  £10 тыс. для раздачи экипажу — эта часть приза получилась не баснословной, но вполне внушительной. Королева по понятным причинам была в восторге: финансовый результат воодушевил ее больше географических открытий и военно-политических последствий.

На следующий год прямо на борту «Золотой Лани», пришвартованной в Лондоне, Дрейка в присутствии королевы посвятили в рыцари.

Отношения между Испанией и Англией продолжали закономерно ухудшаться, пока наконец в 1588 году Филипп II не снарядил знаменитую «Непобедимую Армаду», целью которой была высадка в Англии, смещение Елизаветы и восстановление католичества. Баронет и вице-адмирал Френсис Дрейк, владелец престижного поместья в Девоне, экс-мэр Плимута и депутат парламента, принимал участие в разгроме Армады. Твердое знание ремесла и чутье не подвели его и в этот день: он погнался за галеоном «Росарио» и захватил его вместе со значительной частью казны испанского экспедиционного корпуса.

После победы над Армадой Дрейк совершил еще несколько военных и пиратских экспедиций. В последнем походе (1596) он заболел дизентерией. Почувствовав приближение смерти, он велел помочь ему облачиться в полный доспех и поднялся на палубу корабля, находившегося в виду берега Панамского перешейка. Через несколько часов его не стало. Тело Дрейка в свинцовом гробу опустили в воды Дарьенского залива. Карибское море приняло одного из самых известных пиратов в мировой истории. Останки Дрейка до сих пор не обнаружены.