гастроли опера
В рамках культурной программы Года Китая в России на сцене "Театриума на Серпуховской" показали спектакль Пекинской оперы "Принцесса Турандот". Сказочная история китайской принцессы и татарского царевича, впервые рассказанная Карло Гоцци, потом обработанная Шиллером и, наконец, ставшая основой оперы Пуччини, теперь оказалась решенной в традициях китайского национального театра. Результату подивился СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Этот спектакль национальная труппа Пекинской оперы КНР создала еще в 2003 году (режиссером при этом был Цао Цицзин, а композитором — Чжу Шаоюй). Мотивы, которыми она при этом руководствовалась, с ходу и не поймешь. Все-таки странная ситуация — в "Принцессе Турандот" Гоцци Китай крайне условный (замени его на Персию, Египет или Индию — ничего не изменится); Пуччини, конечно, куда усерднее старался насчет "китайскости", но все же стилизация есть стилизация. Ну вот, скажем, у современника Пуччини Умберто Джордано есть опера "Сибирь" (не так давно ее ставили в "Геликон-опере") на русский сюжет — этакая милая и трогательная развесистая клюква. Сложно себе представить, что какая-то отечественная труппа возьмет да и сделает "правильную" версию "Сибири", заменив музыку Джордано на что-нибудь русское народное. Меж тем с пекинской "Принцессой Турандот" все обстоит именно так.
Видимо, это прежде всего экспортный продукт — произведению на столь известный сюжет легче найти дорогу к широкой публике по всему миру, чем какому-нибудь полностью аутентичному (и оттого более экзотичному) спектаклю Пекинской оперы. Да и стопроцентно следующим традициям Пекинской оперы этот продукт все-таки не назовешь. Довольно специфический звуковой фон, свойственный этому театру (ансамбль сопровождающих спектакль музыкантов в значительной степени состоит из разнообразных ударных), прерывался, во-первых, малочисленными цитатами из Пуччини. Особенно часто фигурировал мотив из арии Калафа "Nessun dorma" (на этот мотив в арии положены слова "Ma il mio mistero e chiuso in me, e il nome mio nessun sapra" — "Но моя тайна заключена во мне, и мое имя никто не узнает"). А иные номера хоть и не цитировали европейскую музыку, но все же были по стилистике похожи на что-то более облегченно-эстрадное, чем традиционные "арии" Пекинской оперы. Кроме того, и декораций в постановке несколько больше, чем полагается по законам жанра (который в этом смысле скорее тяготеет к условности).
В остальном все полагающееся было на месте — яркие и головоломно сложные костюмы, щедро разрисованные лица, гортанная мелодекламация неестественными голосами, диковинная (и наверняка полная многочисленных смыслов и подсмыслов) жестикуляция. Была и свойственная спектаклям Пекинской оперы акробатика — только в виде одного крохотного пантомимного эпизода: немного чудес гибкости и координации продемонстрировала группа неудавшихся женихов Турандот.
Судить музыкальную сторону этой "Принцессы Турандот" довольно затруднительно, поэтому остается, видимо, принять на веру, что своим своеобразным вокалом артисты во главе с Дэн Минь (Турандот) и Хуан Бинцянем (Калаф) владеют столь же хорошо, как и остальными требующимися от них сценическими навыками. Но на правах чужеземца все же хочется сказать о сюжете "Принцессы Турандот", в котором, право, есть чему дивиться.
В общем, узнать в спектакле из Поднебесной канву оперы Пуччини непросто. Имена самых главных героев сохранены, хотя вообще круг действующих лиц изрядно проредили. Нет преданной Калафу рабыни Лю; безжалостно вымарали из числа персонажей человека с актуальным для Года Китая в России именем Путинпао (ну и что, что он палач — в конце концов, у Пуччини без него никак не обойдешься). Резонерствующие министры Пинг, Панг и Понг сохранились, хотя для пущей аутентичности сделаны евнухами и зовутся Ли, Ван и Цянь. Удивительнее же всего метаморфоза, происшедшая с самой Турандот.
Вместо гордой, суровой и кровожадной стервы (которую Калаф в сердцах называет "ледяной принцессой" и "принцессой смерти") нам показали простую китайскую женщину, евнухами битую, бонзами пуганную, у которой простые человеческие желания — найти любящего мужа и многие луны жить с ним в счастье и гармонии, подобно дракону и фениксу. Иноземных женихов она приказывает казнить не из кровожадности, а от досады на их меркантильность и из мудрых политических опасений. Калаф ей сразу приходится по сердцу, хотя после отгадывания загадок она, не угомонившись, зачем-то устраивает с татарским принцем еще и поединок на изящных бутафорских пиках. Но когда уже все препятствия преодолены и двое влюбленных, кажется, готовы наконец-то поиграть в тучку и дождик, принцесса опять начинает капризничать: раз уж Калаф — принц, то он наверняка преследует политические цели, а не амурные.
Дело осложняется еще и дополнительной линией, напрочь отсутствующей во всех европейских версиях "Турандот" и запутывающей все происходящее похлеще мексиканского сериала. Мать Турандот, оказывается, тоже была монголо-татарского происхождения, но когда на девицу стал заглядываться сын хана (Тимур, будущий отец Калафа), прелестницу спешно выдали замуж за китайского императора (деда Турандот). Тот успел прижить с ней дочь, но потом узнал о незнатном происхождении супруги, разгневался и разжаловал в рабыни. Эту историю то и дело поминают весь спектакль, пока в конце концов не оказывается, что этой отвергнутой женой и матерью Турандот была кормилица Лу Лин. Тимур, естественно, узнает свою постаревшую возлюбленную, но сыграть вторую свадьбу (как в "Женитьбе Фигаро") не получается, потому что Лу Лин накладывает на себя руки. Почему, для чего — не очень понятно. Вероятно, для того, чтобы придать хоть какую-то нотку серьезной драмы спектаклю, который в остальном выглядит типичной сувенирной продукцией для иностранцев, этакой китайской хохломой.