К вопросу о понятиях

Спустя две недели после саммита на Аляске дипломатический блокбастер ожидаемо обернулся рутинным процессом, который и переговорным-то можно назвать с натяжкой. Публичные контакты поставлены на паузу, если не считать суеты на европейском фланге — последняя, впрочем, все больше напоминает процесс хаотичного творческого поиска. Вашингтон поочередно выражает озабоченность и осторожный оптимизм; Киев демонстрирует показную самоуверенность; Москва сознательно уходит от конкретики, предпочитая теневую дипломатию. Претендующие на звание «инсайдеров» фигуры разной степени солидности то намекают на грядущий коллапс мирного процесса, то предрекают ему скорый прорыв.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

По факту качественный перелом в переговорах вокруг Украины уже произошел. Период, когда воюющие стороны практически не контактировали между собой, завершился. Значение как стамбульских, так и аляскинских встреч заключается в сломе невидимой стены и выстраивании первых диалоговых каналов. В свою очередь, настройка параметров урегулирования, обсуждаемых по этим каналам,— уже следующий этап, который пока только запускается.

Взять вопрос о границах. Россия принципиально не комментирует крайне деликатную тему «обмена территориями», которая широко обсуждается на Западе. Собственно, комментарии в итоге могут и не потребоваться: Банковая дает понять, что вывод ВСУ, к примеру, из Славянска и Краматорска поставит под вопрос выживание, как политическое, так и физическое, нынешних украинских руководителей. Никакого давления, призванного скорректировать позицию Киева, со стороны его партнеров не наблюдается. Нет подвижек и по принципиальной для Москвы теме защиты русского языка и УПЦ — напротив, украинские власти закручивают гайки, а европейцы эту проблему игнорируют. Между тем внутренняя трансформация Украины как гарантия ее долгосрочной дружественности была одной из целей СВО — и ждать от Кремля отказа от этой установки крайне наивно.

Собственно, вопрос о «гарантиях безопасности» в широком ключе остается главным камнем преткновения — и здесь пока очевидна даже понятийная нестыковка. Украинско-европейский альянс понимает под этим словосочетанием создание некоего «нового Израиля» — не только предельно вооруженного, но и усиленного западным контингентом. Категорических возражений Москвы лидеры Старого Света в ходе своих «мозговых штурмов» предпочитают не замечать. Впрочем, и итоговый выхлоп от таких обсуждений будет соответствующим — нулевым.

Для России же приемлемым компромиссом выглядит невзначай упомянутая Александром Стуббом идея финляндизации Украины, которая обеспечила бы не односторонние, а двусторонние гарантии безопасности.

В отношениях СССР с Хельсинки такой вариант некогда стал шагом к многолетней гармонии. Загвоздка в том, что Зеленский — не Маннергейм, цинично, но умело маневрировавший в бурных водах Второй мировой. Срок его политической годности истекает, легитимность Россией не признается, а способности к поиску комплексных решений не было и в лучшие годы. Рычаги влияния на этот фактор есть у украинского общества и у стран Запада, но пользоваться ими они пока не стремятся. А значит остается двигаться постепенно, без резких шагов. Процесс движения пошел. Чем не позитив по сравнению с ситуацией годичной давности?

Антон Гришанов, главный научный сотрудник Института актуальных международных проблем Дипломатической академии МИД РФ