концерт классика
Сегодня на Красной площади состоится концерт "Шедевры скрипичного искусства", на котором выступит внушительная команда мировых знаменитостей. С одной из них — любимым скрипачом Америки ДЖОШУА БЕЛЛОМ — встретилась ЕКАТЕРИНА Ъ-БИРЮКОВА.
— Не странно вам играть в Москве не в Большом зале консерватории, а на Красной площади?
— Ну, в Большом зале консерватории я уже выступал 17 лет назад. Это был концерт российско-американского оркестра, с которым я солировал. Я рад, что снова приехал в Москву. А что касается Красной площади, то для нас, американцев, это ведь и есть представление о Москве. Конечно, это довольно необычный для меня концерт. Мои самые сильные музыкальные переживания все-таки связаны с выступлениями в небольших залах. Хотя однажды я играл в Центральном парке Нью-Йорка для 75-тысячной толпы.
— Все-таки это обязательный компромисс, и ваш Страдивари, пропущенный сквозь микрофон, это уже не совсем Страдивари.
— Да, для демонстрации Страдивари Красная площадь не лучшее место. Но я думаю, этот концерт все равно важен. Может, люди, которые придут на него в следующий раз, увидят афишу, что-то вспомнят и придут в консерваторию.
— Вынуждена вам напомнить о вашем недавнем знаменитом эксперименте, инициированном газетой The Washington Post, когда вы около часа играли в метро и, при всей вашей популярности, при том, что вы часто мелькаете по телевидению, только один человек вас узнал.
— Ну, я все-таки не поп-звезда, которую узнают на улицах. К тому же я был скромно одет, на голове бейсболка. Но что интересно, большинство людей вообще на меня не смотрели, просто шли мимо, уставясь в одну точку. И я подумал, что вот так, особенно в большом городе, и проходит наша жизнь, у нас даже нет времени посмотреть друг на друга.
— Вы ощущаете грань между музыкальной Америкой и музыкальной Европой или это единый мир?
— Есть, конечно, и там и там определенные стереотипы. Но, например, мой учитель Джозеф Гингольд родился в России, а учился у Эжена Изаи — можно назвать это франко-бельгийской школой. Я сам никогда не учился у американцев, при том что я — американец. Так что в музыкальном мире все перемешано. В Европе я себя очень комфортно чувствую, провожу там половину года на гастролях — уже 25 лет я в постоянных разъездах. Но при этом я горд быть американцем. Я в данном случае говорю не о политике, а о музыке. Многие, особенно в Германии и Австрии, считают, что вся великая музыка написана в Европе — Бетховен, Бах. Но я считаю, что американская музыка — это тоже что-то очень удивительное: Бернстайн, Барбер, Копланд, Корильяно. Но ее недостаточно много играют.
— У вас в сентябре выходит новый диск со Скрипичным концертом Корильяно "Красная скрипка". Это ваш саундтрек к одноименному фильму "Красная скрипка", получивший "Оскара", или что-то другое?
— Этот концерт был вдохновлен фильмом, но это самостоятельное произведение и, я думаю, это очень важный для скрипичного репертуара новый концерт.
— Насколько вас интересует камерная музыка?
— Для меня, наверное, камерная музыка — это наибольшее удовольствие. Тут больше напряжения, заинтересованности каждого из участников. Игра с большим оркестром — это совсем другого рода переживание. Но я предпочитаю удерживать баланс между тем и этим.
— Как вы относитесь к аутентизму — исторически достоверному исполнению старой музыки?
— По мне в каждой музыке надо пытаться понять, что хотел композитор. Конечно, на меня оказывает влияние это направление, я о нем думаю. Но все-таки мне кажется, главное, чтобы эта достоверность была у тебя в сердце. Если актер будет читать Шекспира со старым английским акцентом, но при этом без души, то кому это надо?
— Вы общаетесь с кем-нибудь из вашего поколения скрипачей?
— Конечно, я их всех знаю. Вот и на Красной площади встретимся с Максимом Венгеровым и Хилари Хан. Сейчас вообще очень много хороших скрипачей. Но моими героями еще с детства были Яща Хейфец, Фриц Крейслер, Давид Ойстрах.
— Вы чувствуете конкуренцию?
— Конкуренцию? Это же не теннис. Мы не играем друг против друга — ну, может, только на Красной площади. Нет, я не чувствую конкуренции. Каждый голос интересен, если ему есть что сказать.
— В теннис вы ведь тоже играете?
— Да. И вот тут я терпеть не могу конкуренции.