Не вчера замечено, что история библейского Давида так и просится во всяческую художественную транскрипцию — в большей степени, чем многие и многие иные ветхозаветные сюжеты. Особенно Давидова молодость: тут и победа над Голиафом, и внезапное возвышение, и счастливый брак, и рыцарственная дружба, и несправедливые преследования со стороны царя Саула, и, наконец, чудотворная сила музыки, с помощью которой юный Давид устраивал Саулу сеансы психотерапии. Наверное, нет более известной музыкальной драмы, вдохновленной этим сюжетом, чем величественная оратория Генделя "Саул". Американский эксперт по барочной опере дирижер Алан Кертис предлагает теперь оценить более раннее сочинение, которое, возможно, даже оказало на генделевского "Саула" определенное влияние,— ораторию Франческо Бартоломео Конти "Саул".
Конти в первой трети XVIII века работал при венском императорском дворе, когда даже в общем-то такое полубогослужебное дело, как великопостные оратории, подразумевало обращение к итальянской оперной стилистике. Грандиозных хоров и мощного оркестра, как у Генделя, у Конти нет. Да и либретто работы знаменитого Апостоло Дзено, несколько механически эксплуатирующее классицистические единства, не особенно эффектно. Впрочем, ключевые моменты на месте что в либретто, что в музыке: зависть Саула, его приступы безумия и попытка убить Давида, великодушие и благородство последнего, его же психотерапевтический музыкальный номер, пылкая любовь Мелхолы и преданность Ионафана. Положено все это на в основном неброскую, но совсем не бесталанную музыку, близко напоминающую музыку самого Генделя того же времени (1720-е годы). Жаль только, что в этом случае подкачало исполнение. После нескольких весьма удачных генделевских записей Алан Кертис и его оркестр опять предъявили более разочаровывающую работу — бледную, сухую, бедную драйвом и неровную. Обидно тем более, что петь в этих условиях довелось завидному составу певцов, где есть Симона Кермес (Мелхола), Марьяна Миянович (Давид), Фурио Дзанасси (Саул) и Соня Прина (Авенир).