Управляющий партнер ООО "Монте-Валле" Стивен Линч рассказал Ъ о своем участии в аукционах по продаже активов ЮКОСа.
— Почему вы заинтересовались активами ЮКОСа?
— Я предприниматель и ищу возможности для бизнеса. У меня есть компания, занимаюсь девелопментом, главным образом в сфере промышленной недвижимости. Для обеспечения некоторых проектов существует нехватка энергомощностей. Сейчас у меня проект в недвижимости, который мы строим с партнерами, площадью около 150 тыс. кв. м в районе Шереметьево (по данным Ъ, речь идет о строительстве складского помещения в районе аэропорта Шереметьево на Ленинградском шоссе в партнерстве с компанией Parkridge). А рядом я решил построить мини-ТЭЦ. Так что люди, которые занимаются энергетикой, обо мне знали. У них был интерес к энергоактивам ЮКОСа, и они предложили мне участвовать в аукционе по четвертому лоту (доли в ТГК-4, "Белгородэнерго", "Тамбовэнерго", энергосбытовых и сетевых компаниях.— Ъ). Я посмотрел на состав лота, решил, что от этого проекта можно получить прибыль, и согласился. Мы стали изучать список документов, необходимых для участия в торгах. У нас есть баланс? Есть. У нас есть устав? Есть. И так далее. У нас есть предоплата? У нас есть инвесторы. Наша теория заключалась в том, что на самом деле аукцион по распродаже ЮКОСа более открытый, чем люди думают. Мы участвовали и выиграли. Так что наша теория оказалась верна. Май и июнь я был занят покупкой четвертого лота и проектами в недвижимости. Но уже знал, что аукционы — открытый процесс. Меня даже немного удивило, что в них участвовало немного людей. Ведь, смотрите, даже американец смог выиграть.
— Когда решили покупать Yukos Finance?
— В начале августа у меня появилось свободное время, и уже очень скоро должен был состояться аукцион по Yukos Finance, но времени оставалось очень мало. Я увидел, что западные группы не участвовали ни в одном аукционе, после пятого лота и подумал, что на 19-й лот (Yukos Finance.— Ъ) они тоже претендовать не будут. Русские, может быть, будут, но я могу лучше управлять этим активом. Я сделал предложение где-то десяти инвесторам. Написал им, что русские, наверное, не хотят участвовать, поскольку это сложный лот. А я предприниматель — я более гибкий и быстрый, я могу. Некоторые сказали: "Стив, нет". Но было и несколько положительных ответов. Но мы уже не успевали внести задаток. Ладно, решил я, этой сделки не будет. Но потом появились новости, что две компании будут участвовать (за два дня до аукциона стало известно, что на активы будет претендовать "Роснефть".— Ъ). И я пришел к ним, инвесторы мне помогали, сказал: "Давайте мы будем участвовать, потому что это не ваши стратегические интересы". И я даже готовил презентацию, почему им это не нужно и у нас есть шанс выиграть аукцион. И мы получили ответ — да, вы правы. И тогда мне продали компанию "Промнефтьстрой". Из двух дней перед аукционом я спал всего шесть часов. А потом мы пришли на аукцион и выиграли.
— Вы приходили в "Роснефть"?
— Я не могу сказать, у кого купил "Промнефтьстрой", поскольку связан договором о конфиденциальности.
— Вы давно работаете в России?
— В сфере недвижимости — с 1999 года. Перед этим, с 1996 по 1998 год, учился в Wharton School of Business Университета Пенсильвании. В 1998 году начал работать в CreditSuisseFirstBoston (CSFB), занимался инвестициями в недвижимость в России, СНГ, Прибалтике. Но в России я живу с 1992 года, кроме тех лет, когда учился в бизнес-школе и в 2004-2006 годах жил в Казахстане. В 1992-1994 годах я работал консультантом в Корпусе мира в Нижнем Новгороде. Затем — в частном бизнесе. И для себя в России я понял две самые главные вещи. Первая — если люди договорились о каком-то проекте, это так же надежно, как положить деньги в банк. Никогда в России, ни разу, мои партнеры меня не обманули. А во-вторых — в бизнесе люди часто думают, что риск в одном месте, а в действительности он в другом.
— Вы ведете свои проекты или управляете чужими?
— Иногда был управляющим и работал с русскими партнерами — я мог предложить свои знания в области девелопмента и финансов, а они знали, как управлять бизнесом в России.
— Чтобы участвовать в аукционах по активам ЮКОСа, вы консультировались с российскими властями? Ходили в Кремль, в министерства, в "Роснефть"?
— Совершенно никуда не ходил.
— Что собираетесь делать с энергоактивами ЮКОСа?
— Я уже продал их инвесторам.
— Все?
— Не все, но почти.
— Что осталось?
— Пока не хочу уточнять.
— Кто стал новым владельцем энергоактивов? Раньше вы говорили, что часть активов может приобрести глава комитета по стратегии и реформированию РАО "ЕЭС России" Дэвид Херн (см. Ъ от 7 мая), он сделал это?
— Он сам может говорить за себя. Могу только сказать, что все инвесторы не русские, а иностранные. Я имею в виду не инвесторов с Кипра, а действительно иностранцев, четырех разных национальностей, один американец. (По информации Ъ, часть активов действительно выкупили структуры Дэвида Херна, остальное — некрупные инвестфонды.)
— Вы изначально покупали эти активы, чтобы потом перепродать?
— Да.
— А покупали на свои деньги?
— Нет.
— За сколько вы их продали?
— Налоговая инспекция об этом знает.