«Пришли, поработали, ушли»
Глава минэкологии Башкирии — о недропользователях, регоператорах и активистах
Возглавляющий с 2022 года министерство природопользования и экологии Башкирии Нияз Фазылов в интервью «Ъ-Уфа» рассказал о сложностях рекультивации «Уфахимпрома» и объяснил, как отрасль борется за финансирование в условиях нехватки средств в региональном бюджете. Чиновник раскрыл подробности диалога с «Дюртюлимелиоводстроем» и объяснил, что в основе конфликтов властей с недропользователями — неправильная расстановка приоритетов.
Министр природопользования и экологии Башкирии Нияз Фазылов
Фото: Ксения Федорова, Коммерсантъ
Министр природопользования и экологии Башкирии Нияз Фазылов
Фото: Ксения Федорова, Коммерсантъ
— В июне исполнилось три года с начала эпопеи вокруг «Дюртюлимелиоводстроя». Что пошло не так во взаимоотношениях с регоператором?
— В 2019 году, когда я был замминистра экологии, глава республики определил меня ответственным за реформу обращения с отходами. Мы не обсуждаем, правильно ли были сформированы зоны деятельности региональных операторов. Скорее всего, это делалось исходя из потребности на тот момент. Но удивительным образом оказалось, что в зоне №2 на северо-западе Башкирии не было ни одного мусоросортировочного комплекса. Все время работы «Дюртюлимелиоводстроя» на него жаловались местные жители из-за срыва графика вывоза ТКО. Тогда выстроить с регоператором конструктивный диалог даже с привлечением федерального центра не удалось.
В июне 2023 года «Дюртюлимелиоводстрой» в одностороннем порядке отказался от вывоза отходов, из-за чего в пяти муниципалитетах нам пришлось ввести режим чрезвычайной ситуации. Нашей задачей было в сжатые сроки возобновить регулярный вывоз отходов. Это при ежедневном вывозе кажется, что отходов не так много, но, если посмотреть фотографии того периода с Нефтекамска, где мусор не вывозился в течение нескольких дней, можно убедиться — под угрозой было благополучие города в целом.
В такой ситуации мы выступили консолидировано с коллегами из Росприроднадзора и прокуратуры. А самое важное, что на нашу сторону встали муниципалитеты, что помогло избежать мусорного коллапса и социального недовольства. Было очень много провокаций, негатива, в том числе, в отношении министерства. Но мы работали в правовом поле: сначала лишили «Дюртюлимелиоводстрой» статуса регоператора, затем инициировали расторжение соглашения. Учредители компании не оставляют попыток оспорить эти меры, но решения судов подтвердили законность наших действий.
Сейчас на северо-западе работает «Эко-сити» — не мне судить об эффективности, но можно сравнить показатели, такие как, например, число жалоб. Да, проблемы остаются. На мой взгляд, они исходят из отсутствия сортировочных комплексов. Это значит, что в зоне №2 показатели национального проекта не выполняются. Поэтому рано говорить о том, что мы регионального оператора победили или поменяли. Необходимо выстраивать эффективную систему.
— Что министерству удалось сделать за три года, а какие задачи остаются до сих пор не закрыты?
— Говорить, удалось ли реализовать проекты или нет — не совсем правильно, ведь экология имеет много нерешенных задач. Да, были 3 тыс. свалок, которые мы в 2018 году полностью инвентаризировали. Мы первыми из регионов России открыто показали наличие проблемы с ними. Сейчас осталось 87 крупных сельских свалок, внесенных в предварительный перечень федерального проекта «Генуборка», и 24 свалки, которые должны ликвидировать муниципалитеты. На ликвидацию крупных свалок в черте городов Стерлитамака, Сибая, Баймака, Кумертау, Благовещенска, Давлеканово мы смогли привлечь 1,5 млрд руб. федерального финансирования, а в общей сложности 2 млрд руб.
Цикл работы над тем или иным объектом — будь то свалка или промышленное сооружение — составляет три года. Подготовительная работа включает в себя проектирование, экологическую и главную госэкспертизу, участие в конкурсе на привлечение федеральных средств. То есть, чтобы вы понимали — это не так, что я возглавил министерство, и у нас сразу все сложилось. Это планомерная работа всех коллег с отложенным эффектом.
Почистили пруд Потеха в Благовещенске, расчистили русло Демы, отремонтировали несколько десятков гидротехнических сооружений, поставили на ремонт Сакмарское водохранилище, приступили к капитальному ремонту Юмагузинского водохранилища.
В рамках так называемой «реформы обращения с отходами» в четыре раза увеличили количество контейнеров, «заехали» почти в каждый населенный пункт, начали формировать культуру раздельного сбора отходов.
Завезли зубров в Мурадымовское ущелье — это очень тяжелая научная работа с точки зрения переселения краснокнижных животных. Понятное дело, что это больше имиджевый и информационный проект, но очень сложный с точки зрения науки и взаимодействия с надзорными органами, потому что мы единственные в современной России приняли такое решение. А важно не только завезти, но и сохранить зубров, чтобы было потомство.
Нияз Фазылов родился в 1987 году в Стерлитамаке. Окончил Башкирский государственный университет по специальности «Экономика». Трудовую деятельность начал в 2008 году в ОАО Акционерная компания «Востокнефтезаводмонтаж», где работал техником сектора по комплектации материалами управления по обеспечению материальными ресурсами. В 2010-2015 году работал на различных должностях в министерстве экономического развития Башкирии, в 2015-2016 году – директором департамента управления проектами и заместителем гендиректора по развитию ОАО «Корпорация развития Республики Башкортостан». С 2016-го по 2018 год был первым зампредом госкомитета Башкирии по торговле и защите прав потребителей, а также возглавлял госкомитет Башкирии по мониторингу социально-экономического развития. С 2018-го по 2021 год был замминистра и первым замминистра природопользования и экологии, с 2021-го по 2022 год — председателем госкомитета республики по предпринимательству. Минэкологии возглавляет с 18 апреля 2022 года.
— Рекультивация «Уфахимпрома» по уровню сложности — это история федерального масштаба?
— Однозначно, да. «Уфахимпром» — крайне сложный объект с точки зрения науки и технологий. Учитывая номенклатуру продукции, которая выпускалась на предприятии, и степень загрязнения в шламонакопителях, это объект чрезвычайно высокого класса опасности. Мы обращались к президенту, к председателю правительства России с тем, чтобы проблему «Уфахимпрома» подняли на федеральный уровень, чтобы этим занимался не только регион, но и профильное министерство природных ресурсов. Однозначного ответа мы пока не получили, но нас поддерживает Росприроднадзор, а также депутатский и сенатский корпус.
Приведу пример. Существовала проблема Усолье-Сибирского (предприятие «Усольехимпром». — «Ъ-Уфа») — по сути, аналога «Уфахимпрома», только в Иркутской области. Площадь загрязнения, по-моему, составляла от 1,6 тыс. до 2 тыс. га. Была создана рабочая группа под руководством вице-премьера России Виктории Абрамченко (на сегодняшний день на объекте прекращен режим ЧС, демонтировано 90% зданий и сооружений. — «Ъ-Уфа»). Мое глубокое убеждение в том, что мы должны двигаться тем же способом. Стоимость работ — непосильна для региона. Да и нет смысла растягивать рекультивацию на долгие десятилетия.
— А есть ли у потенциальных подрядчиков компетенции для такой работы?
— Нам очень нужно найти правильного в этом плане партнера. В России есть три сложнейших объекта — Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат, Усолье-Сибирское, полигон Красный бор в Ленинградской области, переданных структурам Федерального экологического оператора «Росатома» как единственному исполнителю работ и услуг. Мы тоже считаем, что компетенции есть только у него. Сам же Федеральный экологический оператор вправе привлекать и проектные университеты, и институты, и исполнителей по разным видам работ.
— Когда Курултай Башкирии принимал бюджет республики на 2025 год, депутат Руфина Шагапова посетовала на ежегодное недофинансирование экологии.
— Финансирование зависит от участия в федеральных проектах и программах. В прошлом году завершился нацпроект «Экология». Мы подавали заявки и привлекли финансирование на все направления, какие только можно было: на рекультивацию тех же шести свалок, на приобретение 12 тыс. мусорных контейнеров, на биологическую реабилитацию, расчистку русел рек – это все сделано за счет федеральных средств.
В этом году началась заявительная компания на участие в нацпроекте «Экологическое благополучие». Так как на момент принятия бюджета не было конкретного паспорта проекта и направлений программ, мы не понимали, на какие направления заявляться. Но с 2026 года объем привлеченных средств будем наращивать. Но и эти объемы зависят от возможностей федерального бюджета. Принцип работы такой: сначала мы обращаемся к федеральному центру, причем не один раз, а при получении мотивированного отказа принимаем решение об использовании республиканских средств.
Такова объективная ситуация. Коллегам-общественникам, экологам всегда хочется, чтобы средств выделялось больше – и на материально-техническую базу, и на обеспечение подведомственных организаций. К тому же, нужно обеспечивать заработную плату сотрудников не только центрального аппарата, но и трех подведомственных учреждений — Дирекции по особо охраняемым территориям, Управления аналитического контроля и Управления гидротехнических сооружений.
— Что с программой «Чистый воздух»?
— Очень много показателей включения и невключения в различные программы, а в «Чистом воздухе» есть так называемый «индекс загрязнения атмосферы». Пока что Стерлитамак, Салават, Уфа не попадают в число городов с чрезвычайно высоким уровнем загрязнения атмосферы.
В самом проекте «Чистый воздух», например, делается акцент на печном топливе. В Башкирии высокий уровень газификации, а значит, почти нет объектов, которые топятся дровами, углем, мазутом. В других регионах ситуация хуже, взять для примера такие города с градообразующими предприятиями, как Норильск, Красноярск, Чита, Магнитогорск.
Но жалобы жителей идут. Я родился и вырос в Стерлитамаке, и нас всегда воспитывали, что Стерлитамак — город большой химии. И объективно предприятия не могут не влиять на экологию города. Но они не отказываются от сотрудничества, заключили с нами соглашения. «Газпром нефтехим Салават», «Башкирская содовая компания», «Стерлитамакский нефтехимический завод» показывают, как ведется модернизация оборудования. Например, открытая в Салавате установка по очистке серы — большое подспорье.
Мы объективно понимаем, что нужно стремиться попасть в «Чистый воздух». Есть хорошее выражение: «Чисти воздух, и он станет чище». Воздух надо чистить, надо привлекать к ответственности за нарушение природоохранного законодательства с выплатой соответствующих штрафов, потому что все штрафы за нарушения правил охраны окружающей среды поступают в региональный бюджет.
— На проблемы окружающей среды чаще всего обращают внимание экоактивисты. Как строится взаимодействие с ними?
— Я уважаю людей, неравнодушных к экологии. Главное, чтобы этот активизм не был источником дополнительного заработка или какого-либо хайпа. К сожалению, мало людей, занимающихся вопросами охраны окружающей среды бескорыстно. Но я со всеми в диалоге. Многие так называемые общественные организации и экоактивисты имеют свое мнение и хотят достичь результата. Это получается, когда не остается места для корысти.
У нас есть общественная организация «Пин и Пуф». Ее руководителю Дмитрию Стрельникову можно позвонить в любое время дня и ночи, если видишь пострадавшее дикое животное. Взамен он ничего не просит. Уважаю такой подход — человек отдается своей деятельности.
А иногда случаются манипуляции — люди приходят и говорят: «Почему вы за строительство второй очереди полигона в Стерлитамаке?». А когда мы начинаем строить полигон в Дюртюлях, этот же общественник не приходит и не спрашивает: «Ребят, почему вы здесь строите?». Очень странная логика получается — здесь нельзя, здесь можно. Мы все живем в правовом государстве. Если бы не было законных оснований для строительства того или иного объекта, разве какое-либо ведомство публично озвучивало бы это? Я считаю, что нет. Если бы не было легитимных оснований и разрешения для строительства, оно бы никогда не состоялось, поверьте мне.
Хочу все же сделать акцент на все той же второй очереди полигона в Стерлитамаке. Рассмотрели на инвестиционном часе с главой республики, приступили к разработке проектно-сметной документации, начали проводить публичные слушания. На них пришло очень много людей, но я не услышал рационального обоснования, почему нельзя. То есть, никто проект не посмотрел, никто не посмотрел технологические решения. Все только и говорили, что воздух итак у нас плохой, поэтому давайте не будем разрешать строительство.
— Но что если юридически, рационально и логически все правильно, но население все равно выступает против строительства того же полигона?
— У нас много чего строится. Многие промышленные объекты или жилые поселки появляются, когда население остается в неведении. Но никто не хочет жить рядом со свалкой, невозможно подобрать участок для строительства полигона. Я сторонник того, чтобы такие земельные участки изымались для государственных и муниципальных нужд. Например, как при строительстве дорог. Почему к ним нельзя приравнять объекты экологической инфраструктуры? Это проблема не только республики. Еженедельно министр природных ресурсов России Александр Козлов проводит совещание по теме обращения с отходами. В обсуждениях горячо участвуют регионы, законодатели.
— Особо охраняемая территория озера Талкас будет расширяться на хребет Ирендык?
— Задача — сделать природный парк «Ирендык» с центром на озере Талкас. Несколько десятилетий назад работа велась, многие территории были зарезервированы под особо охраняемую природную территорию. Сейчас необходимо заново провести комплексные научные эколого-экономические обследования данной территории. С коллегами-учеными обсуждаем вопросы по границам территории, статусу и, в целом, формированию парка.
— Вы выступали за «прозрачную схему недропользования» в Зауралье. Каковы результаты?
— Это вопрос разделения полномочий. Часть из них — у Роснедр, часть — у министерства. Мы выдаем лицензии на общераспространенные полезные ископаемые. И мы вправе формировать тот порядок, который считаем необходимым. В чем проблема недропользования? В том, что сначала выдается лицензия, а потом земля, если говорить простыми словами. Мы неоднократно обращались в Роснедра, Госдуму, правительство РФ. Пока не искореним эту проблему, так и будут возникать непонятные для нас предприниматели, которые так или иначе добились лицензии, на основе которой предъявляют претензии на участок.
А потом получается, что за использованную территорию не с кого спросить — предприятие, исчерпав запасы недр, ликвидируется, учредители с уставным капиталом 10 тыс. руб. никакой ответственности не несут — нет никаких банковских гарантий, как у регоператоров, нет какого-либо фонда для страхования ответственности. Пришли, поработали, ушли! Мое глубокое убеждение в том, что должно быть наоборот — сначала недропользователь получает права на землю, только потом — лицензию на разработку.
Возьмем для примера Учалинский ГОК — большое предприятие! И рядом появляется крошечная организация, которая делает тоже самое, может, на более простом оборудовании. Но если Учалинский ГОК несет огромную социальную ответственность, являясь градообразующим предприятием, то эта маленькая компания использует ресурсы региона и уходит. Эта несправедливость вызвана, в том числе, несовершенством законодательства. Когда мы с законодателями определим, что первична земля, а потом – лицензия, тогда все проблемы снимутся.
— На ваш взгляд, у бизнеса сформировалось отношение к экологии как к безусловной необходимости?
— Оно формируется. Крупные предприятия имеют в штате экологов и собственные лаборатории, это связано с технологическими процессами. Малым предприятиям это может и не так необходимо, но ведь они выводят на аутсорс клининг, питание, служебный транспорт, но почему-то никто не задумывается сделать то же самое с экологической документацией.
Когда я разговаривал с крупным уфимским ресторатором, он с удивлением узнал, что нужно делать два-три экологических документа в год. Если их нет, то предусмотрена административная ответственность, он получил предостережение. Мы с ним долго дискутировали, а цена вопроса — 2 тыс. руб. для того, чтобы специалист на аутсорсе подготовил этот документ.
Это вопрос ответственности. Все ведь знают, что у нас очень строгие требования по пожарной безопасности, со стороны Роспотребнадзора, Ростехнадзора. К сожалению, вопросам экологии руководители уделяют минимальное внимание. Многие и не знают о них. Даже строителям сложно доказать, что они должны оформлять стройплощадку как объект негативного воздействия на окружающую среду.
Мы стараемся информировать и разъяснять законодательство. Да, бизнесу сложно сформировать экологическую повестку, соблюдая нормативные требования, оформляя документы и отчитываясь о деятельности перед природоохранным надзором. Многие подменяют это раздельным сбором отходов и проведением субботников.
А еще это вопрос экологического просвещения и экологической культуры не только населения, но и предприятий. Кто-то говорит, что нужно больше штрафовать, привлекать к административной ответственности. Я считаю, что не нужно этого делать. Полагаю, что есть путь эволюции, который позволит нам развиваться.