провела Екатерина Истомина
Коньяк — маленький уездный город. Стоит на берегу реки по имени Шаранта, если ехать от Бордо на машине, дорога займет час с лишним. Не стоит лишний раз объяснять, что крепкий напиток коньяк родился именно здесь более 300 лет назад, и что, согласно закону 1907 года, только то, что произведено в округе Коньяка (районы Grande Champagne, Petite Champagne, les Borderies, les Fins Bois, les Bons Bois, а также les Bois Ordinaires, который тянется аж до Ля-Рошели), может считаться коньяком. Пусть историки и маркетологи дебатируют этот вопрос. Мы же попробуем отнестись к городку трезво.
В трезвом виде Коньяк и его обширные виноградные окрестности с уникальными почвами чудо как хороши. Это юго-западная Франция, очень старая, крепко сбитая, трудолюбивая, где еще работают на земле настоящие крестьяне. Эта такая Франция, какую любят потомственные парижане средних лет и небольшого, но честно нажитого состояния, не желающие вступать в отряды почитателей разгульного Прованса, который ежегодно атакуют сотни тысяч туристов. Район Коньяка дает путешественнику совсем другое — возможность пожить тихо и по-крестьянски.
Начать надо с того, что город Коньяк, бывший в средние века пронырливым торговым городком с богатыми соляными рынками, удостоился от небес особенной чести. Здесь в 1494 году, в замке Шато де Коньяк родился один из величайших королей благородной Франции Франциск Первый (династия Валуа, герб — три белых лилии, личный герб монарха — саламандра), один из самых любимых героев-королей Александра Дюма. Статуя Франциска Первого, короля-воителя, этого "последнего рыцаря Европы", покровителя искусств (в числе тех, кому благоволил Франциск Первый, был и Леонардо да Винчи, именно Франциску была преподнесена Джоконда) находится в центре Коньяка.
Каменный Франциск Первый с толстыми щеками увешан живописными латами (лилии и саламандра как знаки отличия присутствуют). Живописность наряда неслучайна: в 1543 году Франциск Первый Валуа разрешил своим солдатам более богато украшать доспехи, чем они могли себе позволить до его воцарения. Над головой монарха гордо реет французский триколор. Странной формы площадь, носящая имя Франциска Первого, окруженная приземистыми зданиями hotel de ville,— это официальный, партикулярный центр Коньяка.
Деловой центр города — это рынок. Старый, исключительно старый, то есть настоящий, заезженный до дыр и прорех в стенах, французский рынок. Стоят шумные средневековые торговые ряды, накрытые стеклянной сводчатой крышей, засиженной птицами. Перед центральным входом бьет публичный фонтанчик, рядом — каменные скамейки и извечные французские платаны с пятнистыми стволами.
Чем торгуют на рынке? Как вы понимаете — никакого сливного самогона, "левых" бренди, никто с винокурен спирт канистрами не выносит. Коньяк — город трудолюбивых трезвенников, если это, конечно, не туристы.
Во-первых, на рынке есть сыры, и они здесь преимущественно овечьи, и самые главные — "Рокфор" (Roquefort), круги которых порой имеют фантастические размеры в диаметре. Плюс масса местных овечьих сыров, иногда не имеющих названия. Есть на рынке и экспозиции козьих сыров — вот почти черные пирамидки Valencay, треугольное, с первыми приметами плесени "Сердце козы" (Coeur de chevre), батончик Chabichou du Poitou. Коровьи сыры встречаются через одного продавца — белый, как снег, камамбер, отчего-то с дырками внутри, а также бри с начинающей желтеть сальной коркой. Запахи на сырных рядах стоят лютые, впору вспомнить знаменитую сырную историю из книги "Трое в лодке, не считая собаки" Джерома. У входа на рынок можно купить табличку, наглядное пособие о сырах. На большой цветной картонке изображены сами сыры, а также все необходимые гарниры к ним, вроде черного или зеленого винограда и джемов.
Порт Ля-Рошель, как мы уже сказали, находится недалеко, поэтому на рынке Коньяка можно встретить свежую рыбу и других морских обитателей, еще не успевших обсохнуть от родной соленой воды. На скользких мраморных прилавках — плоская черная камбала с оранжевыми пятнами на спинке, огромные миски с мидиями, озадаченный серый дувр, беспомощный, как щенок, розовый тунец, прозрачные, с сиреневой каймой, октопусы, кальмаровые кольца, состоящие, кажется, из одного белка. Коньякцы также выращивают фрукты и пекут собственный хлеб — золотисто-рыжего цвета классический багет, который, если его разломить, распадется на корочку, хлебную оболочку и многие тысячи пушистых белых крошек. Такой хлеб также продается на рынке. Паковать все гастрономические покупки следует в большую плетеную корзину, купить которую можно при входе.
Рынок окружен небольшим туристическим кварталом, хорошо сохранившимся средневековым центром — это узкие улицы, заключенные в границы невысоких домов. Здесь очень много лавок — главным хозяйственным сувениром, который привозят из Коньяка, считаются именно плетеные корзины и торбы.
Много здесь и питейных заведений — ведь в Коньяк приезжают, чтобы теснее познакомиться с его напитками. И не только с коньяками, не забудем, что городок находится в регионе Бордо, чьи вина заслуженно имеют эпитет "великие". Некоторые заведения работают по принципу дегустационных залов. То есть можно попробовать коньяки и более крепкие коньячные спирты — внимание, наливают только грамм по тридцать, не больше. Коньяки и спирты заключены в огромные бутыли, дополнительно оплетенные лозой, чтобы содержимое не портил солнечный свет. Попробовав тридцать грамм, уже нужно раскошелиться на большую бутылку.
В Коньяке есть и стационарные питейные — что-то среднее между парижской брассери и постоялым двором для заблудших мушкетеров. Днем — вино, после пяти вечера — коньяк, а после восьми — уже идут в бой коньячные спирты, многие из которых достигают семидесяти градусов по водочной таблице Д. Менделеева. Кстати, многие ресторации предлагают гостям и самим купажировать спирты. Купаж — дело хлопотное. Купажировать непросто, ведь все спирты нужно хотя бы обнюхать и вдохнуть, а только потом мешать. Лишь единицам (как правило, это осторожные японские туристы) удается создать свой собственный коньяк и уж тем более уйти с ним домой. Из этого мы сделали вывод: в Коньяке местные жители не пьют — просто потому, чтобы жизнь в их городе продолжалась.