Малороссийская изюминка Черноземья

Вооруженный конфликт с Украиной с особой силой ударил по Черноземью. И дело не только в боевых действиях и обстрелах, но и в исторической судьбе Воронежской, Курской и Белгородской областей, которые вместе с Харьковской образуют особый исторический регион — Слобожанщину.

Манипуляции на тему «Кто здесь коренной» давно стали частью националистической риторики. В школьных атласах, которые уже на протяжении многих лет издаются по ту сторону границы, добрая половина Черноземья обозначена как «украинская этническая территория».

А в январе 2024 года Владимир Зеленский подписал указ «Об исторически населенных украинцами территориях Российской Федерации», где к таковым наряду с Кубанью, Ростовской и Брянской областями причислены и три черноземных региона.

Вместе с историком Николаем Сапелкиным мы постарались разобраться, есть ли для этого основания.

Побег от Руины

История Слобожанщины берет начало в бурном XVII веке, когда на землях нынешней Украины то и дело вспыхивали казацкие восстания, которые жестоко подавлялись польской шляхтой. К границам Московского государства тогда потянулись вереницы возов с малороссийскими беженцами.

«Впервые они оказались в наших краях в 1640 году — их поселили в слободе Ендовище: сегодня это село в Семилукском районе Воронежской области, — рассказывает историк.— Казаки переселились с сохранением всей иерархии, ими продолжал управлять их атаман. И сегодня в черноземных областях распространены фамилии Нечуговский и Маньков, которые происходят как раз из этого села».

Поток переселенцев становился все шире. Многие казаки переселились в пределы Русского царства в 1651 году, потерпев тяжелое поражение от поляков под Берестечком.

А после смерти Богдана, когда в Малороссии началась Руина — чехарда гетманов русской, польской и турецкой ориентации, Слобожанщина стала еще привлекательнее.

Черкасам, а именно так в XVII веке чаще всего именовали малороссов, предлагали селиться в Алыме — нынешнем селе Касторное Курской области, Землянске, Урыве, Коротояке, Острогожске и других городах и селах.

Переселенцы получили широкие права: могли беспошлинно торговать, владеть землями, мельницами, рыбными ловлями, содержать шинки (кабаки) и безоброчно «курить» вино. Были розданы и хорошие подъемные — от 4 до 8 руб. У Московского государства был в этом свой интерес: новые подданные умели воевать и защищали сравнительно недавно вошедшие в его состав земли от набегов из Крыма.

Переселенцев стали называть «хохлами», и в этом не было ничего обидного — казаки носили чубы-оселедцы, и это выделяло их из остальной массы населения.

Черепахи в молоке, поросята в церкви

Тем не менее и в прошлом не все происходило гладко.

«Были случаи, когда казаки-малороссы нарушали присягу московскому царю,— отмечает Николай Сапелкин.— В начале 40-х годов XVII века их разместили на одном из самых опасных участков продвижения крымских татар — в селе Костенки. Но на третий год жизни поселенцы, никого не предупредив, ушли».

А в 1670 году начальник Острогожского казачьего полка Иван Дзиньковский открыл ворота города для повстанцев Степана Разина. Те убили подьячего и воеводу, а московских стрельцов полковник посадил на цепь в своем дворе. Но часть казаков во главе с сотником Герасимом Карабутом осталась верна присяге и уже через несколько дней разоружила восставших, арестовала Дзиньковского и вызвала на подмогу соседних воевод.

Вообще между казачьими полковниками и воеводами, местными жителями и хохлами часто возникали споры по, казалось бы, пустяковым поводам. Так, чтобы жарким летом молоко не прокисало, а квас оставался холодным, великороссы опускали в кринку лягушек, а малороссы — черепах.

На Пасху малороссы освящали поросят. Местные великороссы, которые свиней не выращивали и прежде не видели, думали, что хохлы несут в церковь сурков, и, конечно, возмущались. Хохлы гордились своими чубами, а воевода разъяснял, что христианам «православной веры греческого закона» непристойно в таком виде появляться в храме.

Самих переселенцев очень удивляло принятое тогда у великороссов двоеперстие — тем более что вскоре из Москвы пришло указание креститься тремя перстами: началась борьба со старым обрядом.

Быт черкасы вели по-своему. Беленые хатки, крытые камышом или соломой, палисадники, поросята и необычайно красивое пение по вечерам — со временем малороссийский колорит стал неотъемлемой приметой черноземной глубинки.

На немецких штыках

Интересно, что именно Слобожанщина подарила миру одного из отцов украинской национальной идентичности — историка Николая Костомарова.

«Он родился и провел детство в слободе Юрасовка Острогожского уезда Воронежской губернии. С ранних лет будущий историк подмечал особенности быта и характера местных жителей и в итоге сделал вывод о формировании особой южнорусской народности»,— продолжает ученый.

Украинофильские идеи преследовались государством: Николай Костомаров был заключен в Петропавловскую крепость, а затем отправлен в саратовскую ссылку. Впрочем, нужно сказать, что он всегда считал южнорусский элемент неотъемлемой частью общерусского единства, которая ни в коем случае не должна отделяться, а, напротив, обязана «давать нашей общей жизни растворяющее, оживляющее, одухотворяющее начало».

Несмотря на давление со стороны власти, к моменту распада Российской империи на Украине сформировался мощный национализм. Провозгласившая в 1917 году Украинскую народную республику киевская Центральная рада стала претендовать на Кубань и Слобожанщину.

В апреле 1918 года в Белгород вступили германские войска, а на их штыках — и представители новоиспеченной украинской администрации. В декабре того же года самостийники так же — вслед за немцами — убежали из города, где была восстановлена советская власть.

Чей Путивль?

На этом, однако, споры о том, к России или Украине относится Слобожанщина, не кончились. В 20-х годах стала разрабатываться и внедряться программа коренизации. В районах Черноземья, населенных малороссами, делопроизводство и школьное образование перевели на украинский язык. На двух языках стала выходить и местная пресса.

Харьковские идеологи украинизации — Дмитрий Багалей и Михаил Грушевский — предлагали даже присоединить часть Центрально-Черноземной области, включая Белгород, к Украине. К счастью, региону удалось избежать судьбы Крыма и Донецка — соседняя республика получила только город Путивль.

Во многом это заслуга доцента кафедры истории Воронежского госуниверситета Сергея Введенского, который составил свою справку и показал, что Харьковщина, Белгородчина и воронежский край уже в XVII веке были частью России.

Коренизация была свернута одномоментно — сталинской запиской от 1933 года. «Мы,— писал Сталин,— подорвали основы великорусского шовинизма для установления национального равенства. Но ввиду того, что борьба эта велась нередко националистическими элементами не всегда по-большевистски, не всегда во имя интернационализма, нередко национализм великорусский заменялся национализмом украинско-галицким, и вместо национального равенства получалось неравенство».

Последняя — если не считать прошлогоднее вторжение в Курскую область — попытка отторгнуть Слобожанщину от России произошла в годы Великой Отечественной войны.

Формально нацистская Германия включила в состав рейхскомиссариата Украина огромные территории — вплоть до Волги. Впрочем, на деле даже до оккупированной части Черноземья правительство рейхкомиссариата не добралось — она контролировалась военной администрацией.

«В итоге воронежские, белгородские, курские “хохлы” с Украиной себя почти не ассоциируют. К тому же их звонкая, певучая речь, наследие днепровских диалектов, имеет мало общего с современным украинским новоязом, разбавленным множеством искусственных заимствований из польского, немецкого, венгерского языков. Сегодня мы переживает трагедию, но ясно, что боевые действия не навсегда. Рано или поздно наступит время жить в мире и ладить друг с другом. И в этом общем будущем окажется востребован не проект искусственного разделения, а опыт единения, выработанный на просторах Черноземья»,— уверен Николай Сапелкин.

Юрий Голубь