Работавший в Саксонии композитор Иоганн Готлиб Науманн (1741--1801) — не самая известная фигура в музыке раннего классицизма; однако компания CPO, планомерно извлекающая из забвения малоизвестные произведения и малоизвестных авторов, работавших в немецком культурном ареале XVIIII века, и на сей раз делает это с оправданным достоинством.
Во-первых, Науманн сам по себе в свое время был композитором безусловно уважаемым — он занимал пост придворного капельмейстера в Дрездене, который вплоть до начала XIX века для любого европейского композитора представлялся местом весьма и весьма желанным. Во-вторых, тут и произведение примечательно: оратория "Освобожденная Ветилуя" (название этого города звучит по-разному в латинской и греческой версиях Библии, поэтому-то греческую "Ветилую" в западном мире зовут "Бетулией"), где на музыку положено знаменитое либретто Пьетро Метастазио, к которому обращался, в частности, и юный Моцарт.
В оратории повествуется о победе иудейской красавицы Юдифи над ассирийским генералом Олоферном. Но этот сюжет, который барочным композиторам (тому же Вивальди, к примеру) нравилось представлять во всех кровожадных подробностях, либретто Метастазио трактован в духе Просвещения. Смерть Олоферна происходит где-то за сценой, а главным моментом становится длиннющая нравоучительная беседа о возможностях богопознания и естественной религии между правителем Ветилуи Осией и ассирийским перебежчиком Ахиором. Науманн все это сохранил, отчего его оратория носит более созерцательный, нежели драматический характер. Именно такой эту музыку и показывают дирижер Герман Макс и солисты-певцы — элегантной, грациозной, гладкой, просветленной, но далекой от какой бы то ни было театральности в привычном смысле.
Судьба оратории оказалась на свой лад достаточно величавой. Ее исполнили при дрезденском дворе впервые уже после смерти композитора, в 1805 году — в то время, когда Саксонии угрожали наполеоновские войска. Как ни старомодна была такая ассоциация и такая музыка, но, видимо, образ несчастного библейского города, молящего о спасении от безжалостного завоевателя, пришелся, так сказать, ко двору.