Видок-папа

24 июля исполнилось 250 лет со дня рождения Эжена Франсуа Видока. В XXI веке никто, кажется, не должен был помнить дату появления на свет сына пекаря из заштатного города на западе Франции. Тем не менее он — едва ли не единственный реальный сыщик, чье имя известно во всем мире. Потому что Видок внес огромный вклад в современную криминалистику. А еще потому, что сначала он ее придумал.

Текст: Виктор Буй

Да, он вор, он циркач

Будущий отец криминалистики родился в городе Аррас в департаменте Па-де-Кале 24 июля 1775 года в семье весьма преуспевающего булочника. Был он третьим из семерых детей. Едва ли не единственный источник сведений о его детстве и юности — написанные им самим мемуары. Поэтому все, что касается этого периода его жизни, вызывает сомнения. Впрочем, и опровергнуть факты некому.

Преуспевала семья в не слишком благополучном районе Пляс-д’Арм, а потому юному Видоку очень пригождалось и то, что ребенком он был крупным и сильным, а еще прекрасно фехтовал. Так что в сложном районе его уважали. Преступником он стал в 13. Из любви к пиву и рассказам старших.

Вместе с друзьями он часто проводил вечера на местном постоялом дворе за столом, пил пиво и с восторгом слушал истории тех, кто казался ему настоящими морскими волками или даже пиратами. На пиво нужны были деньги. Юный Видок нашел выход — безвозмездно и безвозвратно заимствовать средства в кассе семейной пекарни. Его не остановило даже то, что отец в какой-то момент узнал о кражах и повесил на кассу замок. Сын подговорил друга, чей отец был кузнецом, сделать копию ключа. А когда Видок-старший поставил на кассу более сложный замок, Эжен отнес из дома в ломбард столовую утварь — и снова отправился на постоялый двор. Но история с сервизом стала поворотной в его судьбе.

Владелец ломбарда узнал что-то из полученных предметов, пожаловался отцу юного предпринимателя, и 13-летнего Видока на пару дней для острастки отправили в тюрьму. Но исправлять его, кажется, было поздно.

Более того, за время недолгого заключения молодой человек придумал способ наказать обидчиков и бежать. В первую же ночь свободы он вместе с другом забрал из дома все деньги — 2 тыс. франков (€50 тыс. в нынешних ценах). С половиной суммы (вторая досталась подельнику) он отправился в соседний город, чтобы сесть на корабль в Америку.

За моря он не попал. По дороге его самого ограбили. Чтобы найти деньги на дорогу в родной Аррас, Видок присоединился к бродячему цирку. Циркачи уволили его, после того как он отказался изображать юного каннибала с каких-то далеких островов. Ему не была противна роль, но он не мог заставить себя есть сырое мясо. Эжен попытался было прибиться к бродячей труппе кукольного театра. Но карьера здесь оказалась еще короче. Через несколько дней владелец труппы обнаружил юного Видока в постели своей жены. Последовала неприятная и болезненная сцена.

Эжен вынужден все же вернуться в родной Аррас. И просить, как настоящий блудный сын, отцовского прощения. Он его получает. Но дома ему скучно. Развлечений он ищет в общении с женщинами. Однако это приводит лишь к тому, что его вскоре возненавидели едва ли не все отцы семейств, жены и дочери которых оказались в опасности.

Жизнь в Аррасе все более невыносима. И тут, к счастью для него, вспыхивает война. В учебники истории она вошла под названием «Войны Первой коалиции», которую республика вела с Австрией и другими монархическими державами. 18-летний Эжен записывается в армию и отправляется на фронт.

Гвардии стукач

Карьера солдата у него вышла успешной, хотя и недолгой. Видок принял участие в нескольких битвах. А потом поссорился с офицером, ударил его и, чтобы избежать трибунала, дезертировал.

Следующие его годы были не очень яркими. Он то прибивался к каким-то бандам, то под вымышленным именем записывался в армию. Причем однажды даже во вражескую. А потом и вовсе совместил армию и бандитизм, устроившись на голландское каперское судно, грабившее англичан. А еще его регулярно ловили и отправляли в тюрьму, правда, ему всякий раз удавалось бежать.

В 20 лет, казалось, судьба ему улыбнулась. Он совершенно очаровал некую богатую старуху, и та оставила ему в наследство значительную сумму денег. На них он несколько месяцев безбедно жил в Париже. Но деньги кончились, и Видок снова оказался в тюрьме. Он воровал, занимался подделкой документов. И его снова и снова арестовывали. Как вспоминал он сам, за пять последующих лет он побывал в пяти или шести тюрьмах. Всякий раз ему при помощи подруги, некоей Франсин Лонге, удавалось бежать, но его снова хватали и отправляли за решетку.

В 1800 году он вернулся в Аррас, где узнал, что отца нет в живых. Он надеялся остаться с матерью, но был опознан — кажется, тогда он стал одним из самых разыскиваемых преступников Франции, и ему снова пришлось пуститься в бега.

Он пытался завязать с преступным прошлым и настоящим. Но его жизнь превратилась в нескончаемую череду неприятных повторений.

Он поселялся где-либо, основывал бизнес, некоторое время жил честно, но потом его узнавали, сдавали полиции, и он оказывался за решеткой, сбегал, находил новое место для жизни и бизнеса — и снова по кругу.

Так продолжалось еще девять лет. В 1809-м он после очередного ареста просто остался за решеткой. Скрываться ему надоело. Ему было 34 года, у него так и не появилось настоящей семьи, хотя он успел дважды побывать в браке, и, похоже, не осталось сил бегать от полиции. Впрочем, и провести остаток жизни в тюрьме или на каторге ему совсем не хотелось.

Видок пишет письмо префекту полиции Жану Анри. В нем он предлагает свои услуги в борьбе с преступностью, надеясь, что когда-нибудь это поможет ему получить свободу.

Почти два года Видок был простым информатором. Анри был в восторге: не выходя из тюрьмы, Видок помог обезвредить одну из самых грозных банд Парижа. И шефу полиции пришла в голову мысль, что информатор будет ему еще полезнее на свободе, и распорядился освободить Эжена, сделав, впрочем, так, чтобы для всех это казалось очередным побегом.

Поначалу Видок работал один. Он втирался в доверие к известным преступникам — благодаря богатому криминальному прошлому связей у него было достаточно, собирал информацию, передавал властям, иногда сам принимая участие в арестах.

Но всего этого ему было мало. С благословения шефа полиции он принялся находить таких же бывших преступников и организовал с ними Бригаду безопасности (Brigade du Sret), которая занялась поиском преступников, сбором обличающей их информации и задержаниями. Через несколько месяцев, в 1812 году, Sret становится официальным подразделением парижской префектуры полиции. Видок же — ее первым и самым известным начальником.

Но и этим дело не закончилось. Деятельностью Sret заинтересовался сам император Наполеон, и еще через год Видок становится одним из доверенных лиц императора, а его структура из парижской превращается в общенациональную.

Гражданин начальник

Годы во главе Sret — первого в мире уголовного розыска — стали золотыми для Видока. Многие говорят, что в самом прямом смысле этого слова: уж очень явной была пропасть между его официальным жалованием и образом жизни. Кто-то даже утверждал, что Видок продолжал воровать, правда, будучи полицейским, уже безнаказанно.

Сам шеф Sret, впрочем, называл это клеветой, распространяемой завистниками. Таковых у Видока было предостаточно. Уж слишком успешным оказалось его начинание. По словам многих историков, деятельность Sret привела к сокращению преступности в Париже более чем на 40%. И это объясняет наличие у него не только врагов, но и друзей. Причем настолько высокопоставленных, что он вошел в число немногих важных деятелей времен Империи, которые без всяких потерь пережили падение Наполеона и реставрацию монархии Бурбонов.

Более того, Эжен Франсуа Видок стал, по сути, фаворитом короля Людовика XVIII — таким же, каким был при дворе Наполеона. В 1817 году король исполнил, кажется, самое заветное желание Видока — даровал ему полное прощение всех его прежних преступлений и проступков. Впрочем, это было на пользу и власти: ведь странно, когда один из главных полицейских чинов страны — формально уголовник и беглец.

Своих сотрудников Видок обучал сам. Сначала их было четверо, потом их число превысило 20. К тому же он любил лично участвовать в операциях — в гриме, ведь он к тому времени был уже достаточно узнаваем. А еще он оказался блестящим изобретателем новых методов сыска.

Даже сейчас, когда криминалистика продвинулась вперед и следователи располагают массой технических средств, о которых в XIX веке и мечтать нельзя было, ее развитие движется в тех направлениях, которые придумал Видок.

А многие из его наработок и вовсе используются почти без изменений.

Именно он понял важность сохранения места преступления на момент расследования в первозданном виде и учредил его охрану. Он заставлял своих сотрудников писать длинные и подробные протоколы, уверенный, что это поможет раскрыть преступление. Он первым придумал собирать картотеку известных преступников с описанием их внешности, примет, черт и особенностей характера, их прежних преступлений и способов их совершения — и всей другой информации, которая могла оказаться потом полезной. Позже эту систему обновит и улучшит парижский юрист Альфонс Бертильон. Он, кстати, и получит все лавры. Система идентификации преступников по росту, весу, цвету глаз и особым приметам до сих пор известна как «бертильонаж».

А еще Видок заложил основы криминалистической экспертизы. Его сотрудники собирали отпечатки обуви и сохраняли их с помощью гипсовых форм. А расследуя громкое дело — убийство графини Изабель д’Арси, Видок, кажется, впервые применил для раскрытия преступления баллистическую экспертизу. Главным подозреваемым был муж графини. Видок распорядился достать из тела пулю и показал, что она слишком большая, чтобы вылететь из дуэльного пистолета графа. Зато она идеально соответствовала пулям в пистолете любовника мадам д’Арси.

Богач, бедняк

Постепенно Видок стал одним из самых известных французов. Называть его другом почитали за честь многие великие граждане страны, включая Оноре де Бальзака и Виктора Гюго, которые позже выведут его в своих самых важных произведениях. Гюго в «Отверженных» умудрится списать с Видока сразу двух героев — Жана Вальжана и инспектора Жавера.

Однако время шло, и обстоятельства постепенно стали меняться в худшую для главы Sret сторону. В отставку уходит глава французской полиции Жан Анри, которому тоже удалось волшебным образом пережить падение Империи и остаться на своей должности при короле Людовике. Его сменщик — Марк Дюплесси, увы, принадлежал к тем, кто давно и искренне ненавидел и Sret, и Видока. Правда, пока жив Людовик, руки у него связаны. Но в 1824 году король умирает, а его преемник Карл X готов прислушиваться к Дюплесси.

Новый глава полиции принялся проверять Sret. Изучались методы работы службы — не для того, чтобы перенимать опыт, а чтобы найти повод для увольнения Видока. Вспомнились и слухи о его нечестности. В 1827 году, когда, как говорили уже все вокруг, до унизительного увольнения или, того хуже, до ареста оставались недели, 52-летний Видок подает в отставку. Ее немедленно принимают.

У экс-главы Sret появляется свободное время, и он садится писать мемуары. Первые же публикации имеют грандиозный успех.

Читатели прощают ему очевидные преувеличения и хвастовство. Более того, спустя годы их продолжат считать важным документом, описывающим преступный мир Парижа того времени.

Мемуары были напечатаны на бумаге, изготовленной на собственной бумажной фабрике Видока. Тут надо сказать, что бывший преступник был одним из первых, кто задумался о том, как помочь бывшим преступникам не стать рецидивистами. И сам попытался предложить решение: на его производстве работали исключительно бывшие заключенные. Видок был уверен, что, давая им работу, он удерживает их от рецидива.

Фабрика, впрочем, прогорела. Видок обанкротился. Но к этому времени в полиции сменился начальник, и в 1831 году Эжена снова пригласили возглавить Sret. Правда, во второй раз Видок продержался во главе уголовного розыска совсем недолго. Через полгода он снова ушел в отставку. Уже навсегда.

Но на покой он не собирал. И открыл частное сыскное агентство — тоже первое в мире. «Бюро расследований для коммерческих структур», как оно называлось, за деньги предоставляло клиентам доступ к обширной базе данных о преступниках: из Sret Видок ушел, понятное дело, но не без информации. А также по заказу клиентов осуществляло слежку или сыск. Часто заказы не имели никакого отношения к бизнесу, а касались случаев супружеской неверности.

Работали в бюро, разумеется, бывшие преступники — и бывшие сотрудники Sret. Казалось, идея с бюро была очередным гениальным шагом Видока, но она же стала и фатальной.

Если раньше полицейские Видока не любили, то теперь просто возненавидели.

Они терпели факт существования бюро долго — почти десять лет. Но закончилось все масштабным рейдом в офис Видока и его арестом. Его обвинили целом ряде преступлений, включая мошенничество.

В возрасте 66 лет он снова оказался за решеткой — в Консьержери, одной из самых старых и самых страшных тюрем не только Парижа, но и всей Франции. В ней в свое время казнили Марию-Антуанетту, а потом и главного французского революционера — Робеспьера, тоже, кстати аррасца, родившегося, говорят, в соседнем с Видоком доме.

Эжен Франсуа Видок вышел на свободу через 11 месяцев после двух долгих и весьма дорого обошедшихся ему судебных процессов. Присяжные его оправдали, однако для пожилого человека, потерявшего все деньги и бизнес — у него конфисковали ту самую картотеку, которая была сердцем его агентства, это стало слабым утешением. Он пытался восстановить агентство и даже отправился в Лондон, чтобы там открыть новое. Но затея не увенчалась успехом.

Неудачной оказалась и его попытка возвращение во власть. После свержения в 1848 году короля Луи-Филиппа Видок предложил свои услуги новой власти. Ему поручили следить за сторонниками Луи-Наполеона Бонапарта. И он согласился. Однако в декабре того же года Луи-Наполеон стал президентом страны, потом — императором. И, разумеется, ни на минуту не забывал, что Видок служил, пусть недолго, его врагам.

Остаток жизни, а умер Видок в 1857-м в возрасте 81 года, он провел, выпуская книги (практически справочники) о парижской преступности (среди них — «Настоящие тайны Парижа» и «Размышления о тюрьмах, каторгах и смертной казни») и в безуспешной переписке с властями, требуя назначить ему пенсию. На чтение его завещания приехали 11 женщин, каждая из которых настаивала, что является его единственной наследницей.