Лицедей во дворянстве

Жизненный путь французского классика в фильме "Мольер"

премьера кино

В широкий прокат выходит "Мольер" (Moliere), один из фильмов конкурсной программы последнего Московского кинофестиваля, принесший "Георгия" за лучшую мужскую роль актеру Фабрису Лукини. Лауреат, однако, сыграл совсем не главного героя, в котором ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА не обнаружила портретного сходства с каноническими изображениями основоположника французской комедии.

Впрочем, сходство это тем более не важно, что фильм режиссера Лорана Тирара не является, строго говоря, биографическим. Авторы воспользовались небольшим пробелом в официальном жизнеописании солнца французской поэзии, Жана Батиста Поклена, выступавшего под сценическим псевдонимом Мольер, и, не сильно отступая от текстов основных мольеровских пьес, позволили себе немного пофантазировать на тему взаимопроникновения жизни и творчества. Гармоничному их слиянию не мешает ничто, кроме комплексов и амбиций 22-летнего Мольера (Ромен Дюри), молодого человека с неправильным прикусом, придающим его лицу нечто обезьянье.

Особой скромностью этот самолюбивый и тщеславный юноша не страдает и мечтает вслух о тех недалеких временах, когда вместо фразы "говорить по-французски" в обиход войдет выражение "говорить на языке Мольера". Беда в том, что со всем своим детским максимализмом герой фильма не ценит своего таланта, а пытается найти в себе способности, которых у него нет. Если советское театроведение хвалило Мольера за то, что он считал низкое "народное" искусство комедии равноценным "аристократическим" трагедиям классицизма, то, по версии авторов фильма, Мольер как раз люто презирал дурацкую комедию. Главная причина внутренней неудовлетворенности драматурга как раз в том, что он вынужден играть вульгарные фарсы, в то время как душа его жаждет трагедии, но не из-под пера пронафталиненного старика Корнеля, а собственного бойкого сочинения. Тем не менее на протяжении фильма решительно все, включая актеров его труппы, бестактно напоминают Мольеру, что к трагедии он категорически не способен ни как актер, ни как драматург. Кроме того, несмотря на его нежелание быть придворным шутом, высокое руководство, предоставившее ему столичные подмостки, не ждет от него ничего, кроме очередного комедийного трэша "в испанском духе".

Чтобы разрешить творческий кризис Мольера, авторы берут тайм-аут и временно отлучают героя от профессиональной деятельности, помещая его в пространство его же произведений. Получив по морде куском паштета от публики, не оценившей всей драматической серьезности его выступления, Жан Батист попадает в долговую яму, откуда его выкупает некий господин Журден (Фабрис Лукини), нанимающий его в качестве учителя сценического искусства. Освоив актерские навыки, мещанин во дворянстве надеется с блеском выступить в салоне у избалованной молодой маркизы-гадюки (Людивин Санье), в которую он безнадежно влюблен.

Далее по всем известным текстам: у жены господина Журдена (Лаура Моранте) заводится с Мольером роман, который оказывается плодотворным не только в эмоциональном, но и в творческом отношении. Однажды в спальне с возлюбленной скучающий по сцене Мольер начинает изображать господина Журдена, ластящегося к высокородным графьям как дворняжка, и, внезапно заигравшись, становится сам себе окончательно противен. Дополнительно его обижает гомерический хохот любовницы, не видящей разницы между благородным театром и низкопробным фарсом. В ходе этих альковных культурологических дискуссий и актерских этюдов окончательно становится понятно, что Мольер, хоть и влюбленный, все-таки не Шекспир, одинаково виртуозно орудовавший и на комическом, и на трагическом поприще.

Когда французский комедиограф в одном исподнем пытается продемонстрировать подруге свои идеалистические представления о настоящем театре и продекламировать что-то возвышенное, выходят душераздирающие звуки, которые мадам Журден описывает без лишней деликатности: "Вы выли, как коза, потерявшая всю семью на войне". Эта же мудрая женщина вправляет мозги будущему классику насчет того, что его шутовство трогает больше, чем любая трагедия, и в довершение всего вносит в его безмятежное существование тот трагизм, которого ему недоставало, а именно решает умереть от чахотки. Захлебываясь кашлем на смертном одре, она просит еще посмешить ее напоследок и не забывать, что даже в горе всегда есть нечто комическое, поэтому нет ничего постыдного в том, чтобы смеяться там, где хочется плакать. Тут Мольера осеняет, что и, наоборот, над смешными вещами можно обливаться слезами, после чего он наконец перестает стесняться легкомысленности своего творчества и, выполняя завещание любимой, в финале сам рыдает над комедией, написанной им по мотивам его собственной жизни.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...