Любовная еда

Алиса Токлас. "Поваренная книга жизни"

При теперешней моде на готовку слова о том, что кулинария — это любовь, приобретают вполне определенное значение. Творческое. Что упражнения у плиты могут приносить столько же возвышенно-счастливых моментов, сколько упражнения у балетного станка или у мольберта. Но применительно к Алисе Токлас эти слова можно толковать буквально. Алиса Токлас выражала посредством кулинарии свою любовь. Любовь, влюбленность, восхищение — все эти чувства, которые она испытывала к Гертруде Стайн, она умудрилась предъявить посредством "карпа, фаршированного каштанами" и "тушеных голубей на крутонах".

"Cookbook" (это простое название зачем-то переведено на русский выспренним "Поваренная книга жизни") Алиса написала в возрасте 75 лет. В 1953 году, через семь лет после смерти Гертруды Стайн. За эту работу она взялась только ради денег — издательство "Харперс Энд Роу" предложило ей солидную сумму "за кулинарное произведение в 70000 слов". И Токлас написала историю — нет, не жизни, а именно питания семьи, состоящей из нее самой и Гертруды Стайн. А рецепты — это воспоминания о блюдах, которые были плотью счастливых — всегда счастливых — интимных завтраков, торжественных обедов, плотных ужинов и пикников.

То, что текст приходилось разгонять до определенного количества слов, в некоторых местах "Поваренной книги" чувствуется. Совсем заметным это становится собственно в тексте рецептов — они часто оказываются слишком подробными и многословными. Да и вообще, к большинству рецептов Токлас можно предъявить претензии. Скажем, в непомерной по нынешним временам калорийности (мясо по-бургундски она предлагает делать на чистом лярде с добавлением нарезанного на мелкие куски бекона, а для изготовления мороженого предлагает добавить к перемешанным с простыми сливками желткам еще несколько чашек сливок взбитых). Однако среди них встречаются минималистические шедевры. Например, "Провансальский суп с лавровым листом" от художницы и подруги Пикассо Доры Маар: "Варите листья лавра в течение 20 минут. Выньте лавр. На каждые две чашки отвара добавьте по одному желтку. Перемешайте. Подавайте на стол". Или "Кубинский рис" от поэтессы и дизайнера Мерседес да Акосты, среди любовниц которой числились Грета Гарбо и Марлен Дитрих. "2 чашки риса, 4 чашки воды, 6 столовых ложек оливкового масла, 1 зубчик чеснока измельчить. Тщательно перемешать. Закрыть крышкой и поместить на 35 минут в слабо нагретую духовку". И, главное, у рецептов Токлас не отнять гастрономического жизнелюбия и чувственности.

"Cookbook" — в первую очередь история лучших лет в жизни Токлас и Стайн. Тех лет, которые они провели во Франции, наслаждаясь обществом Пикассо, Матисса, Пикабиа, Хемингуэя и Эзры Паунда, а также прекрасной кухней. Даже война оказалась неспособной помешать дамам доставлять себе немаленькие радости. Лучшие страницы книги Токлас посвящены именно тому тяжелому времени, когда дело дошло до того, что готовить приходилось не на сливочном масле, а на масле из фундука. Это рассказы о путешествиях на грузовичке по прозвищу Тетушка Полин, разведении огорода и хитростях, на которые приходилось пускаться, чтобы добыть яйцо. Это рассказ о счастье — опять о счастье — занимать правильное место возле того, кого любишь. В данном случае — этого человека кормить.

Гертруда Стайн тоже воспела свою возлюбленную — еще в 1933 году. В фальсифицированной автобиографии подруги "Автобиография Алисы Б. Токлас", ставшей бестселлером. Там она пишет о месте Алисы по-другому — ее делом, вспоминает Стайн от лица Токлас, было сидеть с женами гениев. "Гении приходили поговорить с Гертрудой Стайн, а жены сидели со мной. Я начала с Фернанды Пикассо, а потом были мадам Матисс и мадам Брак, и Жозет Грис, и Эва Пикассо, и Хэдли, и Полина Хемингуэй, и миссис Шервуд Андерсон, и несть им числа, гении, почти что гении и несостоявшиеся гении, и у всех были жены".

Это "страховочное" место устраивало Алису точно так же, как позиция у плиты. Она слушала, как Фернанда Пикассо читает басни Лафонтена, и скручивала нежные голубиные шейки, чтобы потом тушить этих голубей в мадере. Она делала это из-за любви. В ее поваренной книге это чувствуется.

Алессандро Барикко. "Такая история"

Алессандро Барикко — классик итальянской поп-литературы. "Такая история" — последний его роман. Жаль только, что не самый сильный.

Начинается с первых автомобильных гонок в мире, исторического автопробега Париж--Мадрид 1903 года, и заканчивается не менее историческим ралли "Милле Милья" (1950). Машинки тут, впрочем, только повод поразмышлять о человеческой истории в ХХ столетии. Главный герой по имени Последний обожает автомобили и мечтает построить трассу своей жизни, но вместо этого он ходит на войну, чинит рояли и вообще занимается тем, что воплощает собой весь ХХ век. Все это отсылает к самому сильному из романов Барикко, по-русски озаглавленному как "Легенда о пианисте". Там главного героя звали Novecento, что в переводе с итальянского означает и "тысяча девятисотый год", и "двадцатый век", и он тоже любил машины и рояли больше людей. Тысяча девятисотого и Последнего объединяет еще и главная установка: оба они, рифмуясь с ХХ веком, выбрали для себя принципиальное в нем неучастие. Первый никогда не сходит с корабля, на котором работает тапером, второй бредет по обочине истории и так там и умирает в непонятно каком году.

По сравнению с "Легендой" "Такую историю" можно назвать произведением неудачным. Хороша только первая глава, где рассказывается о том, как превращается в катастрофу празднично начавшийся парижско-миланский автопробег. Дальше Барикко пытается изобразить такую платоновскую историю поисков пути, "Войну и мир" в миниатюре. Тут тебе и большой кусок о войне, и большой кусок о русской княжне-нимфоманке Елизавете, над которым разве только похихикать можно. Последним книгам Барикко, который все больше занимается преподаванием в собственной писательской школе, вообще присуще ощущение учебника: при общей стилистической безупречности они настолько повторяют уже использованные им темы и сюжеты, что становится как-то даже неудобно. В этом смысле "Такая история", конечно, ничем не отличается от любой другой.

Филипп Дик. "Всевышнее вторжение"

Этот — один из последних романов Дика — никогда раньше не переводился на русский. Это даже скорее не роман, а отчет о видениях. Дик признавался, что к концу жизни беспрестанно слышал голоса. "Всевышнее вторжение" явно ими навеяно — Бог в этом произведении явлен прямо и непосредственно во всех своих именах. Сюжет очень прост: на земле правит дьявол, главными слугами которого являются объединенная церковь, спецслужбы и компьютер по имени Большой Болван. А на соседней планете тем временем Бог вкладывает себя в тело земной женщины и возвращается на Землю в виде чудесного младенца. Дальше этот младенец всю книгу пытается осознать свою божественную сущность и готовится к финальной битве с дьяволом. Итог даже трудно назвать литературой. Здесь пересказана чистая философская основа романов Дика, но без фирменной диковской фантазии проповедь так и не превращается в литературу.

Анри Монастырский. "Поэтический мир"

Про Монастырского следует знать следующее: отец отечественного перформанса, основатель "Коллективных действий", один из первых московских концептуалистов. Его книга "Поэтический мир" существовала с 1976 года до сих пор в пяти самиздатских томах. В послесловии Монастырский доходчиво объясняет, как устроена его книга: почему огромные куски однообразных пятистиший сменяются кусками пятистиший менее однообразных. Книга при этом, по выражению автора, создана "не для чтения, а для бытования", то есть является сама по себе перформансом, где "время ритмических фоновых структур порождает то или иное пространство — пространство чувств, ощущений или пространство мыслей, рассуждений, ума".