конкурс архитектура
Администрация Пермского края и Центр современной архитектуры Ирины Коробьиной представили результаты первого тура конкурса на строительство нового здания музея в Перми. Если все получится, то Пермский музей станет одним из главных архитектурных событий России. О проекте — ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН.
Конкурс на Пермский музей проводится в два этапа. Первый — конкурс портфолио, то есть отбор тех, кто будет делать проекты. Мы привыкли, что западных архитекторов сюда можно завлечь только гонорарами. Как выяснилось, зря. Заявки подали 320 архитектурных бюро из 50 стран, в том числе и звезды. Конкурс проводит Центр современной архитектуры Ирины Коробьиной, такая активность — доказательство эффективности этой структуры. Стоит напомнить, что в Петербурге в конкурс на строительство Мариинского театра удалось привлечь только десять архитекторов, и каждому из них платили по $150 тыс. за участие. То есть ЦСА сэкономил Пермскому краю около $1,5 млн.
Отбор 25 участников второго тура осуществлял швейцарский архитектор Петер Цумптор, он же и представлял результаты. Момент оказался тревожным. Господин Цумптор — великий архитектор и человек, не идущий на компромиссы. Его идея заключается в том, что в мировых конкурсах участвуют только звезды, а это неверно, поскольку новые имена не могут о себе заявить. В Перми он решил с этим бороться.
Это понятная логика, но она возникает из художественного процесса и вступает в противоречие с бизнес-концепцией, которая стоит за проектом. Эту концепцию представлял министр культуры Пермского края Олег Ощепков. Господин Ощепков находится под большим впечатлением от музея Гуггенхайма в Бильбао, а также — плана строительства музейного острова в Абу-Даби. Он напомнил, что ежегодный доход Бильбао от туристов после строительства музея вырос на €250 млн в год, и для Перми он бы хотел того же. Проблема заключается в том, что необходимым элементом этой концепции является "звездный" проект — имя архитектора должно служить гарантией "чуда света", без чего невозможно развитие туриндустрии.
Эта вилка интересов между заказчиком и жюри позволяет предположить, что реально за проект музея могут бороться только семь архитекторов из 25. Это группа "Asymptote" (во главе с Ханни Рашид) из Нью-Йорка, "Coop Himmel(b)lau" (во главе в Вольфгангом Приксом) из Вены, Эрик Оуэн Мосс из Лос-Анджелеса, Ханс Холляйн из Вены, группа "NOX" (во главе с Ларсом Спойбруком) из Амстердама, Одиль Дек из Парижа и Заха Хадид. Они являются узнаваемыми в мире звездами, а остальные оказываются как бы за скобками.
Тут возникает следующая развилка. Из этих семи один, Ханс Холляйн — уже безнадежно вышел из моды, а остальные — жесткие радикалы. Один из объектов Ларса Спойбрука, композиция из обмазанных соплями кишок, вызвал в 2005 году массовые протесты жителей даже в толерантной Голландии. "Coop Himmel(b)lau" — основатели деконструкции в архитектуре, их здания всегда выглядят слегка взорванными. Эрик Мосс, предложивший в свое время концепцию Мариинского театра в виде наваленных друг на друга прозрачных мешков с мусором, уже однажды не нашел взаимопонимания с российской администрацией. Заха Хадид, при том, что ее хотят все русские заказчики, не может продвинуть в России ни одного проекта. Про работы группы "Asymptote" никогда невозможно понять, то ли это реальный проект, то ли это кроказябла из компьютерной стрелялки. Одиль Дек, 50-летняя дама с черными ногтями, черными тенями под черными глазами, стоящими дыбом черными волосами, в черной косухе и черном ошейнике со стальными шипами, шокирует всех заказчиков еще до того, как началось проектирование. Это реальные звезды, чьи имена способны спровоцировать поток туристов. Но хотя в Пермском крае, как показало выступление господина Ощепкова, весьма продвинутые культурные менеджеры, я все же не очень представляю себе эти фигуры в русской провинции.
В принципе, это открывает некоторые перспективы для русских архитекторов, но здесь господин Цумптор поступил жестко. Он отобрал только тех русских, которые, по его мнению, представляют собой нечто оригинальное в контексте мировой архитектуры. Это Александр Бродский, Борис Бернаскони, Тотан Кузембаев, Владимир Плоткин и бюро "А-Б" (Михаил Лабазов и Андрей Савин). Об этом списке, вероятно, можно спорить, ведь заявки на участие в конкурсе подали все наши ведущие архитекторы. Появление в списке Бориса Бернаскони, молодого концептуалиста, вызвало глубокое удивление — это при том, что Юрий Аввакумов, чью стратегию и приемы господин Бернаскони старательно воспроизводит, суд господина Цумптора не прошел. Так или иначе, в русском списке сегодня только бюро "А-Б" и Владимир Плоткин реально способны спроектировать большой музей. Александр Бродский и Тотан Кузембаев, при том, что это уникальные мастера, из которых при соответствующей раскрутке легко сделать звезд мирового уровня, никогда не строили общественных зданий сложной функции, и вряд ли пермская администрация решится рискнуть и доверить им этот заказ.
В общем, итоговый список конкурсантов можно оценить как высокорискованный, заранее предполагающий конфликт между конкурсной комиссией и заказчиком. Впрочем, этот конфликт случился раньше, чем можно было ожидать: непосредственно на пресс-конференции и из-за вопросов корреспондента Ъ. Господин Ощепков так увлеченно рассказывал о Бильбао, что возникло опасение, как бы он не разочаровался в проекте, если окажется, что все идет не совсем так, как в Стране Басков. А там все же не Пермь — гостиницы, климат, море. Проект Фрэнка Гери — это только одна из составляющих успеха Бильбао, там есть еще и Гуггенхайм, который привлекает туристов одним именем.
Когда я спросил об этом господина Ощепкова, он ответил, что три недели назад в Пермь приехал глава Фонда Гуггенхайма Томас Кренц, и он уже консультирует концепцию создания Пермского музея. Это обнадеживающее высказывание вызвало неожиданную реакцию Петера Цумптора. Он заявил, что об участии в проекте Фонда Гуггенхайма он слышит впервые, и его отношение к этой организации таково, что он выходит из проекта. "Либо я, либо Гуггенхайм",— заявил господин Цумптор. Петер Цумптор — не единственный европейский интеллектуал, который скептически относится к американскому фонду. В жюри кроме него присутствует и директор венского музея МАК Петер Нойвер, также не раз высказывавшийся о Фонде Гуггенхайма весьма иронично. Новый поворот может развалить архитектурное жюри, причем потеря Петера Цумптора критична — ведь именно он осуществлял отбор.
На прошлой неделе в Пермском крае появился новый сенатор — Сергей Гордеев, президент фонда "Русский авангард", известный своими связями с Фондом Гуггенхайма. Легко было предположить, что приезд господина Кренца в край связан именно с активностью сенатора перед избранием. Это предположение господин Гордеев подтвердил в телефонном разговоре (сенатор находится в Лондоне). "Я действительно привез в Пермь господина Кренца, и мы вели переговоры о музее. Но здесь недоразумение. Формат Гуггенхайма — современное искусство, а Пермский художественный музей — это уникальное собрание искусства классического. Так что этим проектом Томас Кренц не занимается". По поводу конкурса господин Гордеев высказался позитивно, однако заметил, что у него есть вопросы по поводу программы строительства будущего музея. На том месте, где его собрались строить, находится советский клуб сталинского времени, который сенатор считает возможным сохранить. Крайне депрессивная среда вокруг музея создает некоторые проблемы в использовании его как туристической достопримечательности.
Это взвешенная позиция, однако следует заметить, что возникшее недоразумение естественно. Вряд ли можно предположить, что в Перми в ближайшее время появятся два гипермузея с программой, аналогичной Бильбао,— бюджет на культуру не резиновый. Вероятно, эти проекты сольются, и это слияние таит в себе противоречия. Можно счесть, что противоречия взорвут проект изнутри.
Отсюда возникают сомнения в самом конкурсе, в его осмысленности. Но с другой стороны, подобные ситуации возникают на каждом крупном объекте, просто обычно они разрешаются кулуарно. Здесь же конкурсная процедура вытаскивает их на всеобщее обозрение. Плюсы и минусы такой стратегии могут обсуждаться, но нельзя не заметить, что в результате возникает мощный источник пиара, поскольку скандалы привлекают к проекту внимание общественности. Трудно назвать другой провинциальный русский музей, по поводу которого европейские интеллектуалы заявили бы, что ноги их не будет там, где появляются американские арт-менеджеры. Причем это конфликт на уровне звезд — Томаса Кренца и Петера Цумптора. Даже испытываешь гордость. Приятно, что они так схлестнулись за Пермь.
Итоги конкурса в Перми будут подведены 6 декабря. Ъ продолжит следить за развитием событий.