выставка современное искусство
Во флигеле "Аптекарский приказ" Московского музея архитектуры имени Щусева открылась выставка Никиты Алексеева "Ширмы". От чего отгораживается известный художник-концептуалист, пыталась понять ИРИНА Ъ-КУЛИК.
На открытии выставки художник произнес речь "Против ширмачей в современном искусстве", написанную с ритуальной запальчивостью авангардного манифеста, но направленную, однако, против современного искусства, о своем разочаровании в котором Никита Алексеев не устает говорить в последнее время. "Я не понимаю, почему современное искусство непременно должно быть визуально неприятным либо залаченным до омерзения, анекдотическим и провокативным",— возмущается художник.
Для тех, кто производит подобное "современное искусство", Никита Алексеев придумывает определение "ширмач", позаимствованное из блатного жаргона, где оно обозначает карманника. Впрочем, хотя "ширмачи" для господина Алексеева — это именно те деятели современного искусства, от которых он хочет отмежеваться, отгораживается он от них самыми настоящими ширмами — большими, шелковыми, расписанными вручную. Никита Алексеев, былой герой андеграунда, участник акций "Коллективных действий" и основатель движения "Аптарт" (именно в его квартире и функционировала легендарная галерея квартирного искусства), все чаще повторяет, что главная задача искусства — это отстаивать свою автономность и оттачивать чисто формальные достоинства. Господин Алексеев давно предпочитает работать более или менее традиционными средствами, без всяких новых медиа, вручную. Последнее время он создавал бесконечные графические серии, в которых изображения соседствовали с текстами — почти дневниковыми размышлениями и рассказами обо всем на свете.
Рисунки, которыми художник украсил свои "Ширмы", в общем-то продолжают мотивы его графики. В приглушенных, тускло-золотых, серебристых, черно-коричневых орнаментах можно угадать то заснеженные ветви деревьев, то условные городские пейзажи. Несмотря на то что ширмы по идее должны были бы отсылать к чему-то китайско-японскому, изображения на них неожиданно напоминают пустынные итальянские площади с полотен де Кирико. Может быть, еще и потому, что, как и отчетливо напоминающие декорации картины итальянского художника, ширмы неуловимо отсылают к театру, прежде всего к кукольному. Тем более что с настоящими интерьерными ширмами из шелка на выставке соседствуют составленные раскладушкой обычные живописные холсты и совсем маленькие ширмы из бумаги, напоминающие скорее поставленные стоймя книжицы. Только вот никаких текстов на них уже нет. Как если бы автору, так долго обращавшемуся к своей публике с разнообразными рассуждениями, признаниями и увещеваниями, внезапно наскучил разговор и он решил покинуть сцену — и скрыться за той самой ширмой.
Для Никиты Алексеева "Ширмы" — это никакое не современное искусство, а прежде всего живопись, и вправду отличная. Что же до предполагаемой функциональности этого "предмета интерьера", ее не следует понимать буквально. В сводчатом зале Аптекарского приказа ширмам никак не удается создать уют или тайну — за ними невозможно ни спрятаться, ни обнаружить нечто скрытое. Изящные изделия выглядят какими-то неприкаянными и только подчеркивают пустынность помещения.
По замыслу директора МУАРа Давида Саркисяна выставка Никиты Алексеева будет переезжать из одного помещения музея в другое — из Аптекарского приказа в "Руину", а затем и в дворцовую анфиладу основного здания. "Ширмы" оказываются уже не стеной, которую художник возводит между собой и разочаровавшим его современным искусством и прочими докучными вещами, не изысканным предметом обстановки его уединения, но чем-то вроде реквизита бродячего театрика. И сколько бы ни выходить на сцену с чем-то наподобие финального монолога Чацкого, понятно, что в этих хрупких декорациях некуда бежать и негде спрятаться.