классическая музыка
В воскресенье в Андреевской церкви состоялся камерный концерт "Мир песен Иоганнеса Брамса". В летний, обычно мертвый, но в этом году на удивление живой, сезон меццо-сопрано Елена Бихунова и пианист Александр Москалец окунулись в потусторонний мир романтических сновидений. Тем не менее усыпить своим выступлением хотя бы пару слушателей им так и не удалось.
"Мир песен Иоганнеса Брамса" — очередной камерный проект солистки Национальной оперы меццо-сопрано Елены Бихуновой и пианиста-аккомпаниатора Александра Москальца, известного в качестве столичного оперного рецензента. Их творческий тандем сложился пять лет назад, когда в Национальной опере репетировали "Войну и мир" Сергея Прокофьева. В той крайне неудачной премьере театра все же был один положительный момент — в ней дебютировали несколько молодых певцов с замечательными голосами, и выпускница Национальной музыкальной академии Елена Бихунова была одной из них.
Александр Москалец признается, что в голос госпожи Бихуновой, дебютировавшей поочередно в партиях Элен и Сони, он влюбился с первой же репетиции и сразу начал подкарауливать певицу в коридорах оперного театра с заманчивым предложением — начать практическое исследование австро-немецкой Lied. С тех пор Елена Бихунова вне оперной сцены выступает только в сопровождении Александра Москальца (господин Москалец при этом регулярно аккомпанирует еще нескольким известным киевским певицам). За последние пять лет для публики "Украинского филармонического общества" (организация, которой руководит дирижер Иосиф Франц, на выходных арендует для концертов Андреевскую церковь) ансамбль подготовил целую серию вечеров из песен Франца Шуберта, Гуго Вольфа, Иоганнеса Брамса, Феликса Мендельсона-Бартольди и Роберта Шумана.
Елене Бихуновой уже приходилось исполнять монографические программы из песен Брамса (всего их в репертуаре певицы около тридцати, что совсем не мало). Подтекстом нынешнего концерта стала тема снов и сновидений. Благо, в западноевропейской народной поэзии и стихах как ранних, так и поздних немецких романтиков (к которым принадлежит и сам Брамс) эта тема в самых разных ракурсах исследована вдоль и поперек.
Кроме того, из уважения к публике и литературным источникам исполнители подготовили подстрочный перевод поэзии. Так в концерте появились три языковых слоя, идеально отражающих киевскую ситуацию: программки с названиями песен на украинском языке (заметим, что перевод здесь тоже подстрочный, так как даже в центральных столичных библиотеках нет украинских изданий песен Брамса); буквальный русскоязычный перевод, который перед исполнением каждой Lied "с листа" зачитывала госпожа Бихунова; наконец, немецкоязычные оригиналы, для адекватного восприятия которых публикой и проводилась вся эта трудоемкая подготовительная работа.
Однако прочитать об этом по лицам певицы и пианиста было невозможно: ни труд, ни печальная романтическая поэзия никак не отразились на светлых улыбках, не сходивших с лиц музыкантов на протяжении часового концерта. Посмотришь на них — и сам начинаешь улыбаться неприятностям позапрошлого века вроде темных туч, холодного синего моря, шелеста ночного леса в дали от родной страны. "На родине я чужой..." ("На чужбине" на слова Эйхендорфа) — но ведь известно, что бывают варианты и хуже. Есть у нас свой, вполне канонизированный ответ и на песню "Если бы знал я дорогу назад" Брамса на стихи Грота, закрывавшую программу вечера: "Возвращаться — плохая примета".