премьера опера
Свой новый концертный зал Мариинского театра Валерий Гергиев под занавес фестиваля "Звезды белых ночей" украсил очередным громким событием — российской премьерой оперы Родиона Щедрина "Очарованный странник". Опере в новостройке было на редкость комфортно. Слушавшей ее ЕКАТЕРИНЕ Ъ-БИРЮКОВОЙ тоже.
В конце сентября "Очарованного странника" Мариинка привезет в Москву, в зал Чайковского, где таким образом приступают к празднованию 75-летия его автора. Написан же он был к предыдущей дате, ровно пять лет назад, по заказу Нью-Йоркской филармонии и ее шефа Лорина Маазеля, который, судя по отзывам, исполнил его с большим успехом. Так что Валерию Гергиеву было с кем соревноваться.
"Очарованный странник", длящийся полтора часа, официально называется "опера для концертной сцены" и внешне больше всего походит на ораторию, правда, с детальным, напряженным, весьма оперным сюжетом в классическом его понимании. Родион Щедрин сам сделал либретто из одноименной повести Николая Лескова, которая представляет собой эпический рассказ послушника Валаамского монастыря Ивана Северьяновича Флягина о своей жизни, от иных событий которой мороз бежит по коже. Композитор эпику перевел в драму, а главный акцент сделал на любовных страстях этой истории, которые явно произвели на него наибольшее впечатление.
В опере три солиста, каждый из которых может быть и анонимным рассказчиком, и конкретным персонажем. Главная интрига происходит внутри любовного треугольника. В его вершинах сам Иван (его исполнил величавый мариинский бас Сергей Алексашкин), его хозяин Князь (максимально контрастный высокий тенор — как и на нью-йоркской премьере, им был Евгений Акимов) и цыганка Груша (молодая воспитанница Академии мариинских певцов Кристина Капустинская). Груше композитор подарил самые волнующие музыкальные моменты, в первую очередь сольную протяжную песню (сразу делающую ее родственницей Любаши из "Царской невесты" Римского-Корсакова), которая постепенно переходит в общее цыганское безумие хора и оркестра, исключительно тонко сделанное, без пошлых клише, но очень узнаваемое.
Певица Капустинская, практически ничем еще не известная, оказалась просто находкой для этой партии: красивое, ровное меццо без русского раскачивания, но с русской задушевностью, точность, музыкальность, эмоциональность и правильное ощущение роковой обреченности. По сюжету оба мужских персонажа ее по-своему любят. Иван — платонически и на всю жизнь, Князь — физически и ненадолго. В результате, наскучив Князю, Груша требует от Ивана выполнить ее последнюю просьбу — лишить ее жизни. И Иван сталкивает ее с высокого берега Волги, отчего весь оркестр срывается вниз в длинном глиссандо.
По жанру "Очарованный странник" очень напоминает "Боярыню Морозову", мировая премьера которой прошла в этом сезоне в Москве под управлением Бориса Тевлина (так что Родион Щедрин опять, как в советское время, может считаться самым исполняемым у нас современным оперным композитором). Но в отличие от "Морозовой" в "Страннике" кроме солистов и хора есть еще богатый оркестр, в состав которого входят балалайка, гусли и большое количество разнообразных ударных, включая церковные колокола.
Сочинение открывается еле различимыми, плывущими по воздуху колокольными звонами и в них же растворяется в финале. Сухой звук погремушки отсчитывает 50 тысяч золотом, за которые Князь выкупает красавицу Грушу у цыганского табора. Под провокационный фагот спаивают Ивана. Щебетание четырех деревянных духовых обозначает выход пастухов, а жуткий рев всего духового состава (в который входят целых две тубы) — гудки пароходов, плывущих по Волге, куда вскорости будет сброшена Груша.
Тембральные краски и связанные с ними визуальные ассоциации составляют очень существенную часть выразительности этой музыки, показывающей, как много еще интересного можно найти в музыкальных средствах, которые многими давно списаны в утиль. В сущности, нам тут предложен настоящий театр тембров, который, собственно, и заменяет театр актеров.
Несложно догадаться, что Валерию Гергиеву такой театр пришелся очень по душе. Исполнение отличалось необыкновенной музыкальной тщательностью, хотя не всегда отчетливой дикцией хора и солистов. А оркестровую интерлюдию с пароходными гудками маэстро Гергиеву вообще теперь стоит посоветовать исполнять на бис. Но главное, что все темброво-пространственные изыски этого сочинения идеально вписались в новый зал и его чуткую акустику. Хор, которому композитор придумал эффектные остинатные фактуры, нависал самостоятельной массой с амфитеатра. Оркестр, большей частью прозрачный, не заглушал солистов. В общем, нас почти убедили, что "Очарованный странник" написан специально для этого зала, а вовсе не для нью-йоркского Avery Fisher Hall.