опера премьера
Завершающим гергиевским аккордом фестиваля "Звезды белых ночей" стала российская премьера сочинения Родиона Щедрина "Очарованный странник" для оркестра, хора и трех солистов, написанного в 2002 году по заказу Нью-Йоркского филармонического оркестра и дирижера Лорина Маазеля. Сам автор его назвал "оперой для концертной сцены". Другие подробности он сообщил ЕКАТЕРИНЕ Ъ-БИРЮКОВОЙ.
— Как вам пришла идея сочинить оперу для трех солистов по повести Лескова, представляющей собой монолог?
— Сначала я должен рассказать предысторию. Лорин Маазель, с которым меня связывают давние добрые человеческие и профессиональные отношения, зная, что мне должно стукнуть 70 лет, решил это отметить в оркестре, который он только что получил,— нью-йоркском. И меня спросил, могу ли я быстро написать сочинение на целый вечер? С хором, несколькими солистами и чтобы это как-то было связано с Россией: цыгане, татары, колокольные звоны, песнопения. Я сказал, что у меня есть гениальный сюжет — "Очарованный странник". Он сказал, что Лескова знает только по "Леди Макбет" Шостаковича, и попросил почитать. Я ему дал английский перевод. Он прочел, сказал, что что-то ему не понравилось. Я ему тогда дал немецкий перевод — немцы лучше переводят. И после этого он отзвонил и согласился, что это замечательно.
— Может, он по-немецки лучше читает?
— Нет, он много языков знает в совершенстве. Но я и сам пробовал в меру моего ограниченного знания языков сравнить эти переводы. И, конечно, некоторые вещи звучат пародийно в английском языке. А в немецком для этого есть более подходящие слова. Например — "повел в кабак". По-английски это — "в кафе". А в немецком все-таки есть "Kneipe". А вообще, Лесков один из самых любимых моих писателей. Я думаю, что никто так близко не подошел к анализу национальных особенностей русского характера. Уж совсем в глубину русского организма вошел.
— Вы принципиально сами пишете либретто?
— Да, я уже несколько последних сочинений сам делаю либретто: "Мертвые души", "Лолиту", "Боярыню Морозову". Я разделяю точку зрения Шенберга, который говорил, что лучший либреттист для композитора — сам композитор.
— Это еще и Вагнер так считал.
— В общем, были хорошие примеры в мою пользу. Самые основные, хребтовые моменты повести Лескова, я считаю, ухватил. Например, десятилетие, проведенное главным героем в каторге у татар, где, чтобы он не мог убежать, ему вбивали всякие гадости в подошвы ног.
— И все-таки сама повесть — это мужской рассказ о своей страшной жизни. А у вас в опере ключевой образ скорее женский.
— Ну, я думаю, что в опере всегда в центре должна стоять женщина. Я к женщинам всегда относился и отношусь с глубочайшим благоговением, я считаю, что это высшее чудо, которое Господь Бог создал на земле. Мне кажется, что яркий, сильный, выпуклый женский образ — это уже гарантия того, что опера может состояться. Кроме "Мертвых душ", это у меня везде было. "Не только любовь", "Лолита", "Боярыня Морозова" — это, конечно, оперы про женщин. А тут, в "Очарованном страннике", цыганка Груша, конечно, привлекательнейший образ.
— У вас необычный состав оркестра, в котором есть даже балалайка и гусли. Как с этим справлялись во время американской премьеры?
— Вы знаете, в Нью-Йорке можно найти все. Там нашли и балалаечника, который, конечно, хуже, чем русский, тем не менее все это выучил. И гусляр нашелся. В партитуре еще есть трещотка, пила и три пароходных гудка. У меня же детство прошло на Оке, хотя я и родился в Москве,— мой дед был священником в городе Алексине, и меня туда вывозили, как только спадал снег. По Оке раньше шлепали по воде колесные пароходы. И издалека были слышны эти пароходные гудки, извещающие о том, что один из них пришвартовывается к пристани. И мне казалось, что они очень подходят для создания звуковой атмосферы того времени. Я не использовал гитару, хотя это лежало на поверхности — все-таки цыганка. Но, кажется, достаточно благополучно ее сымитировал арфой, которая играет в нижнем регистре — поэтому без долгого отзвука — и двумя виолончелями, которые тоже играют без вибрато.
— Над вашим сочинением уже работали два крупных дирижера — Маазель и Гергиев. Есть какая-нибудь принципиальная разница?
— Ну, масштаб Гергиева с Маазелем во многом схож. Тщательность в работе тоже. У Маазеля я присутствовал на всех репетициях. Он сначала работал только со струнными, потом с духовиками, потом хор с роялем и так далее. То, что я услышал у Гергиева на репетиции, ввело меня в исключительно радостное настроение. Удивительная погруженность в любую музыку. Все-таки у него один день — Моцарт, следующий — Вагнер, потом сразу я. Хорошие соседи, между прочим!
— Вы впервые с ним работаете?
— Нет, он ставил когда-то в Кировском театре моего "Конька-Горбунка". У него была идея поставить "Лолиту", и мы несколько раз обговаривали эту возможность. И вот как-то, когда мы с Маей были в Петербурге, он к нам ночью приехал в "Асторию", мы опять это обсуждали, но тогда решили сделать "Очарованного странника". И хоть я называю это сочинение оперой для концертной сцены, я мечтаю, чтобы Гергиев его довел и до сценического исполнения. Он меня уже спросил, кто бы это мог поставить. Я ответил: Роберт Уилсон или Дмитрий Черняков.