Олимпиада за нами, но это через семь лет. Однако именно сейчас, в течение этого года, решится, как она будет выглядеть. За год должен быть сформирован основной пакет архитектурных проектов. Нам нужно ответить на вопрос, что такое наша архитектурная школа.
Архитектура — воплощение Олимпиады, причем это особая архитектура. В ней больше национальной гордости, чем коммерческого расчета, это своего рода еще одно состязание. Решений бывает три. В Афинах в 2004 году греки позвали великого испанского архитектора Сантьяго Калатраву. Это поэт инженерных форм. Соответственно, образ Олимпиады был "технологический прорыв с сильным поэтическим уклоном", что, вероятно, хорошо выражает сегодняшнее самосознание греков как страны Гомера и члена ЕС в одном лице. У нас такой вариант — приглашение одной звезды, которая создает весь образ Олимпиады,— в принципе вероятен. Лорд Фостер, получивший в России заказов суммарной площадью больше чем миллион квадратных метров, сегодня уже близок к тому, чтобы стать русской национальной идеей. Минусы в том, что он англичанин, а это сейчас не очень, что он пожилой англичанин (в момент открытия Олимпиады ему будет 80 лет) и что он собирался сворачивать свои дела и продавать свою фирму (в этом году она была продана наполовину). Приход на Олимпиаду лорда Фостера де-факто будет означать большое усиление его главного русского заказчика Шалвы Чигиринского и, соответственно, московской строительной группы во главе с Юрием Лужковым.
В Пекине, на Олимпиаде-2008, принята иная стратегия. Там каждый крупный олимпийский объект становился предметом международного архитектурного конкурса, где преимущество имели архитекторы из числа действующих западных звезд. Соответственно, Олимпиада получила образ "воплощения коллективных грез сегодняшнего европейского мира в Азии", что хорошо соответствует образу Китая как главной площадки глобальной экономики, где реализуются самые смелые мечты западных инвесторов. Можно предположить, что именно такая схема будет нам активно рекомендоваться зарубежными партнерами, поскольку соответствует принципам соревновательности, всемирности, а также дает множество рабочих мест для мировой спортивной бюрократии, формирующей конкурсные комиссии. Минусы этой схемы в слабом контроле над процессом со стороны государства, которое фактически становится подрядчиком на реализацию проектов, задуманных и утвержденных не им.
Провал Мариинского театра с победившим на конкурсе Домиником Перро показывает, что государство у нас не может работать по такой схеме. Попытки же более сильного вмешательства государства в этот процесс, как это произошло с конкурсом на "газпромскреб" в Петербурге, приводят к развалу конкурса (там из жюри вышли все наиболее авторитетные западные архитекторы), что потом создает международный скандал. Если мы пойдем по этому пути, то, вероятно, протесты сочинских экологов очень скоро начнут появляться на первых страницах "Нью-Йорк таймс", как это происходит с протестами петербургских охранников старины (что было бы невозможно, если бы их не поддерживали обиженные западные звезды). С другой стороны, это создаст России образ страны третьего мира, открытой для западных инвестиций, и трудно сказать, насколько это соответствует сегодняшним национальным идеям. Тем не менее этот путь возможен, и объективно он ведет к усилению петербургской строительной группировки во главе с Валентиной Матвиенко (тут надо учитывать и то, что "Газпром" ее строительный партнер и главный спонсор Олимпиады).
Лондон-2012 станет своего рода бенефисом Захи Хадид: главные архитектурные объекты отданы ей или ее последователям. Она, несомненно, международная звезда, но здесь важнее то, что она британская гражданка и, соответственно, лондонская Олимпиада станет триумфом британской архитектурной школы. В принципе этот путь был бы для нас очень счастливым. Мы могли бы вырастить на этом строительстве собственных звезд мирового значения и как-то все же решить, какого мира мы страна — первого или третьего. Но он самый проблемный, и я не могу назвать ни одного сильного игрока, который был бы в нем заинтересован.
Опыт подачи Юрием Лужковым заявки на проведение Олимпиады-2012 в Москве показывает, что московская архитектурная школа — а объективно она сегодня самая сильная в стране — была не готова к решению такого рода задачи. Правда, тогда все это делалось в спешке и дышало духом муторной халтуры — идеи накидывались в срочном порядке, за день-два, брали все, от строительства в Москве всех утопических проектов русского авангарда до восстановления образа Кремля и Китай-города на состояние XVI века. Но эта работа показала, что ответа на вопрос, какой должна быть русская школа, у наших архитекторов нет, и дело тут не в спешке, а в том, что об этом просто давно уже никто не думал.
У нас есть профессионалы, которые внятно готовы ответить на заказ, хотя и здесь с Олимпиадой все непросто. Есть два центра спортивного проектирования. "Курортпроект" во главе с Михаилом Хазановым и Нодаром Канчели, который строит все горнолыжные сооружения, но Канчели сделали крайним в истории с "Трансваалем", и вряд ли МОК согласует такую кандидатуру на должность архитектора Олимпиады. И "Моспроект-4" во главе с Андреем Боковым, автором "Локомотива", но сегодня он как-то увлекся чисто административной деятельностью, и последние его работы заставляют думать, что творческий взлет этого прекрасного мастера уже, видимо, позади. Олимпиада все же требует какого-то вдохновения, а не только административного ресурса.
И это едва ли не весь список отечественных мастеров, которые в принципе могли бы с ходу заняться темой. Но это не тот уровень постановки задачи. Нужно ответить на вопрос не как построить горнолыжный спуск, а какой образ России мы хотим получить, и продемонстрировать. Архитектура, увы, не литература, не кино, тут нет Александра Солженицына или Никиты Михалкова, нет архитекторов с таким уровнем одновременно и оригинальности, и творческой концепции, и известности, которые могли бы с ходу играть на таком уровне.
В принципе можно еще не смиряться с поражением. Архитекторы могли бы воспользоваться Олимпиадой для того, чтобы, ну скажем так, встряхнуться. Олимпиада могла бы стать поводом для проведения больших и, подчеркиваю, открытых, а не закрытых, как в Петербурге, архитектурных конкурсов, с широким показом проектов, обсуждением, это привлекло бы к теме общественный интерес. На это еще есть время и есть средства. Хуже с кадровым ресурсом. Наши общественные архитектурные организации — Союз архитекторов, Академия архитектуры пребывают состоянии очень слабой активности, а деятельные архитектурные чиновники из согласовательных структур до такой степени заняты наличными заботами, что вряд ли смогут от этого оторваться. Попросту сказать, я не могу назвать сегодня тренерскую структуру, которая могла бы подготовить наших архитекторов к Олимпиаде.
В этом смысле приход иностранцев более чем вероятен. И надо понимать, что это поворотный момент. До сего дня, защищенные протекционизмом государства, русские мастера не сталкивались с западными напрямую, и вывод о том, что мы архитектурный третий мир, был сравнительно сомнителен. А теперь это перестанет быть поводом для дискуссий, а превратится в тривиальную истину факта.