выставка фото
В ЦВЗ "Манеж", где сейчас располагаются экспозиции Московского дома фотографии, открылась выставка "Итальянская фотография 1930-1970-х годов. Из коллекции Прельц Ольтрамонти", организованная в сотрудничестве с Итальянским институтом культуры и при поддержке компаний Bank of Intesa Sanpaolo, КМБ-банк и ENI. Рассказывает ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Судя по представленным на выставке снимкам, итальянские фотографы самых разных поколений и направлений единодушны в одном — они обожают снимать снег. Как только в Италии случался хоть малейший снегопад, все они, похоже, бросали все и бежали запечатлевать это природное явление. В Манеже можно увидеть заснеженные набережные венецианских каналов и дворников, расчищающих лопатами заледеневшую площадь Сан-Марко, запечатленных Уго Муласом, более всего, видимо, прославившимся в качестве официального фотографа Венецианской биеннале в 1950-1960-х годах. На выставке также можно увидеть серию выполненных им фотопортретов итальянских и американских художников той эпохи — Александра Калдера, Энди Уорхола и Лучио Фонтана. Его фотограф запечатлел, естественно, вспарывающим холст.
Снег, выпавший в 1954 году во Флоренции и припорошивший ступени уличного цирка, запечатлел Пьерджорджо Бранци, один из патриархов итальянской послевоенной журналистики, бывший не только фотографом, но и телерепортером и режиссером-документалистом: в 60-е годы он даже какое-то время работал корреспондентом в Москве. Правда, в Манеже представлены только его снимки, запечатлевшие Италию в несколько неожиданном стиле фильмов нуар — плоский, как вывеска, силуэт мужчины в окне пляжного бара, тревожные тени от ставен на стене флорентийской улочки. Зиму в Милане снимал Альфредо Камиза, автор замечательной концептуальной серии "Городской алфавит", буквы которого найдены буквально на улицах — в вывесках, рекламах, на дорожных знаках. Впоследствии такого рода азбуки составляли и другие художники — но Камизе, собиравшему свой алфавит в конце 1950-х, здесь принадлежит несомненное первенство.
Заснеженная Италия — это Италия, освобожденная от гнета культурного наследия и от груза истории. А почти все фотографии, представленные на выставке, словно бы стремятся запечатлеть эту самую страну вне времени. Вне прошлого — потому что здесь удивительным образом почти нет старины, увернуться от которой в этой стране крайне сложно, и фотографам, видимо, приходилось тщательно следить за тем, чтобы в кадр не дай бог не влезла вездесущая античность или ренессанс. Так что им, как, например, миланцу Марио де Биази, приходилось отправляться на окраины и снимать пустыри, дымы паровозов и даже совершенно удивительный призрачный трамвай (1961 год), кажущийся фантомом уже не прошлого, но будущего. Или же, как Джузеппе Кавалли, бывшему одним из главных пропагандистов фотоискусства в послевоенной Италии, отправляться на обезлюдевшие вне сезона и вне времени пляжи и снимать ряды пустых полосатых кабинок, лес закрытых пляжных зонтиков и одинокого велосипедиста, едущего прямо по полосе прибоя. Даже причудливые, жестко накрахмаленные чепцы монашек у него выглядят какими-то открытыми устричными раковинами.
Представленная на выставке Италия оказывается, пожалуй, не только вне старины, но и вне общеизвестной истории ХХ века. Коллекционер, судя по всему, специально не включал в свое собрание фотографий все то, что связано с муссолиниевским фашизмом, так что на выставке не удается выяснить, было ли в итальянской фотографии что-нибудь аналогичное тому, что породило в отечественном фотоискусстве соединение тоталитарного строя с наследием авангарда. 1930-е здесь предстают скорее эпохой сюрреализма — как у Марио Габинио, представленного причудливыми "аккумуляциями" одинаковых предметов — фарфоровых пупсов или кухонной утвари. История искусства, пожалуй что, единственная история ХХ века, присутствующая на этой выставке. Тут есть и метафизические натюрморты в духе Джорджо Моранди, снятые Антонио Боджери, и абстракционистские фотограммы в духе Ман Рэя и Ласло Мохой-Надя, которые создавал Луиджи Веронезе. Но традиционно приписываемое фотографии стремление запечатлеть весь объем времени проявляется, пожалуй, только в самых поздних из представленных на выставке произведений, принадлежащих Мимо Йодиче — автору, которого МДФ уже не раз показывал в Москве, хотя его ранние, 1960-1970-х годов, снимки еще выглядят не так глубоко застывшими в вечности, как его более поздние и более известные работы. Но он по крайней мере уже спокойно снимает старинные улочки Морано-Калабро — даже если ему приходится делать из своих снимков коллажи.