Нечеловеческая женщина

В Театре наций показали «Вассу» по пьесе Горького с Юлией Пересильд в заглавной роли. Премьеру несколько раз откладывали и наконец выпустили, но без имени режиссера. Разобраться в этом сочинении пыталась Марина Шимадина.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

К спектаклям, где имя режиссера снято с афиши, мы уже привыкли. Но премьера, сразу выходящая без имени создателя,— это наша новая печальная реальность. Речь не идет о «горизонтальной» работе, сочиненной группой участников. Хотя исполнительский состав действительно похож на команду. Половина актеров — выпускники мастерской Виктора Рыжакова в Школе-студии МХАТ, а руководителем постановки указана исполнительница главной роли Юлия Пересильд, игравшая в его спектакле «Солнечная линия».

Белорусский драматург Константин Стешик написал собственный текст на основе двух вариантов драмы Горького и других его произведений. Но система персонажей здесь из второй, более известной редакции «Вассы Железновой», где упор делается на классовое противостояние капиталистки Вассы и революционерки Рашель. Часть событий — в частности, отравление мужа Вассы, запятнавшего честь семьи своими грязными делишками,— остается за кадром. Сергей Железнов в исполнении Александра Девятьярова лишь иногда безмолвно проходит по сцене, как тень отца Гамлета, напоминая жене о ее грехе. И каждое его появление грозит разрушить ту красивую реальность, которую построила вокруг себя Васса.

Художник Николай Симонов выстроил на сцене стильный белый павильон с претензией на аристократизм. Но его чистоту и правильность нарушают явно чужеродные здесь предметы: советская радиола или старенький пузатый телевизор — вещи из прошлого, которые, возможно, дороги нуворишам как память о босоногом детстве. Так же инородно в этом антураже звучит поволжский «окающий» говор героев (ведь сам Горький был из Нижнего). Здесь этот простонародный акцент работает не на правдоподобие, а, напротив, на отстранение — как одна из масок.

Время действия четко не определено, но по прическе и джинсовому костюму Вассы можно решить, что это 1990-е, период первоначального накопления капитала. Васса Юлии Пересильд ведет бизнес твердой рукой: она выходит на сцену из зала с кучей пакетов из дорогих магазинов, разруливая по телефону горящие дела перед Новым годом. Этот праздник для советской и постсоветской культуры стал едва ли не сакральным — недаром режиссеры так любят использовать его в спектаклях. Но, как часто бывает, семейное торжество оборачивается скандалом. И чем старательнее домочадцы «делают лицо», изображая витрину счастливой семьи, тем неизбежнее крах этой иллюзии.

Тема карнавала в постановке заявлена буквально — домашние Вассы устраивают костюмированную вечеринку. Однако костюмы тут хоть и стилизованы под старые елочные игрушки, но выдержаны в сером монохроме. Над ними работала Надежда Васильева — известная художница по костюмам в кино, соратница и вдова Алексея Балабанова. Она придумала целый парад-алле всевозможных тварей со смешными толщинками, ушками и хвостами. И каждый образ — наглядная характеристика: добродушная белочка Людочка (Александра Ахметзянова), хитрая лисица Наталья (Алесия Некрасова), нахрапистый медведь Прохор (Виталий Кищенко или Алексей Вертков), услужливая и вездесущая божья коровка секретарша (Инна Сухорецкая тут прекрасно поет и ходит на пуантах). И Васса среди этого зверинца — единственная «человеческая женщина».

Ее антагонистка — оппозиционерка Рашель, жена старшего сына, скрывающаяся от властей. Диалоги этих сильных женщин — это столкновение двух жизненных позиций: одна готова на любые подлости ради семьи, другая жертвует сыном ради своих принципов. Но Юлия Хлынина играет Рашель несколько карикатурно — в ее устах пассажи Горького про «вырождающийся класс капиталистов» звучат как цитаты из методички. Поэтому Васса, живущая своим простым практичным умом, легко укладывает противницу на лопатки и делает ее участницей своего зоопарка — кидает ей маску волчицы.

Обычно «Вассу» ставят на заслуженных, уже возрастных и фактурных актрис, таких как Фаина Раневская, Инна Чурикова, Татьяна Доронина, Светлана Крючкова. Одной из последних мощных исполнительниц этой роли была Марина Голуб в спектакле Льва Эренбурга на сцене МХТ им. Чехова — эту роль она сыграла в 52 года, незадолго до своей трагической гибели в ДТП. Хотя во второй редакции пьесы Вассе всего 42, а выглядит она еще моложе. Именно такой, еще полной сил и энергии, ее и играет Юлия Пересильд. По психофизике это наша современница, замотанная проблемами на работе и в семье, которой приходится тащить на себе весь дом,— в финале эта метафора выражена буквально. Она жадно, со смаком вгрызается в курицу, как по-настоящему голодный и уставший человек, и не чурается грязной работы — чай, не из князей. Но в сцене, где актриса, подоткнув юбку, моет полы, словно пытается оттереть невидимые кровавые пятна, в ней есть что-то и от леди Макбет.

Ближе к концу дом Вассы начинает буквально разваливаться, покрываться сетью помех, глитчей (видеохудожник — Владимир Гусев), словно сбоит сама система мироустройства. А потом мы и вовсе проваливаемся в черное подсознание Вассы, в мир странных, болезненных снов и перверсий, где эта властная, авторитарная хозяйка жизни вдруг оказывается жалкой и униженной — и ее снова заставляют слизывать сливки с мужского сапога, как делал когда-то избивавший ее муж.

Но финал со смертью Вассы выглядит довольно скомканным, и разобраться до конца в мотивах героев и общем месседже постановки сложно. К тому же действие то и дело прерывают танцы и песни — от советских хитов из репертуара Зыкиной и Изабеллы Юрьевой до «Школы жизни» рок-группы «Ноль». А тем в спектакле намешано много: и абьюзивные отношения, и распад семьи, и темное прошлое сиятельной буржуазии, и сделки с совестью ради успеха, карьеры, ради будущего детей, которого на самом деле у них нет, так как на гнилом фундаменте счастья не построишь. Потяни за ниточку, можно распутать целый клубок. Но какая из этих ниток тут главная, пока еще не очень понятно. Форма спектакля сделана мастерски — видно, что над ней работал режиссер с большой буквы Р. Но очевидно, что возможность честного авторского высказывания в условиях цензуры и анонимности стремится к нулю.

Марина Шимадина