Чудо с другой стороны
Фильм «Моя мама — волшебница»
В прокат вышел фильм франко-канадского режиссера Кена Скотта «Моя мама — волшебница» (Ma mere, Dieu et Sylvie Vartan), основанный на автобиографической книге французского юриста и журналиста Роланда Переса. Это трогательный рассказ о материнской любви, которому не дают совсем уж засахариться юмор и терапевтическая доза здравого смысла. Рассказывает Юлия Шагельман.
У фильма «Моя мама — волшебница» есть все необходимое для успеха
Фото: Amazon MGM Studios
У фильма «Моя мама — волшебница» есть все необходимое для успеха
Фото: Amazon MGM Studios
«Моя мама — волшебница» (в оригинале «Моя мама, Бог и Сильви Вартан») вышла на экраны во Франции весной этого года и имела заметный зрительский успех. Для этого у фильма есть все необходимое: душещипательная история, качественные актерские работы, толика юмора и саундтрек из ностальгических ретрохитов (популярная певица 1960–1970-х годов Сильви Вартан не зря упомянута в названии — она играет в судьбе главного героя заметную роль и даже появляется на экране во плоти). Это именно то, что обычно называется «кино хорошего настроения» (feel good movie) с французским акцентом и налетом ретро.
Действие картины охватывает почти четыре десятилетия — от середины 1960-х до начала 2000-х. Семья еврейских иммигрантов из Марокко наконец перебирается из пригорода Парижа в уютную квартирку в 13-м округе. Живут они, как говорится, в тесноте, да не в обиде: у них уже пятеро детей и на подходе шестой. В день родов мама Эстер (Лейла Бехти), как полагается приличной домохозяйке той эпохи, успевает накрутить кудри, оставить наставления по хозяйству для мужа и детей и отправиться в роддом на общественном транспорте. Увы, ребенок появляется на свет с врожденным дефектом стопы, и доктора утверждают, что он не сможет ходить без специального ортеза.
Эстер даже слышать об этом не хочет. Она уверена, что Бог, которому она истово молится, явит чудо и поможет маленькому Роланду пойти своими ногами (не слишком прогрессивный взгляд, но понятный для того времени). Пока же она на руках носит его к многочисленным врачам, костоправам и шарлатанам всех мастей, а дома он ловко передвигается по полу на коленках. Однако через некоторое время Эстер приходится отбиваться от суровой соцработницы, мадам Флери (Жанна Балибар), которая настойчиво интересуется, почему Роланд не ходит в школу, и даже грозится отобрать его у родителей.
Отец мальчика Маклуф (Лионель Драй) уже готов заказать ему ортез, но долгожданное чудо все-таки случается. Эстер находит специалистку (Анн Ле Ни), которая с помощью особого корсета и растяжек выправляет ногу Роланда. Правда, ему приходится провести год, неподвижно лежа в постели, а за это время по требованию мадам Флери он должен научиться хотя бы читать. Делать это ему совершенно не хочется, и тут на помощь приходит Сильви Вартан, страстным поклонником которой Роланд стал, услышав пластинки, которые крутили его сестры. Он учится читать на текстах ее песен, а ее музыка дарит ему, да и всей семье, оптимизм и волю к жизни.
Мечта Эстер сбывается — Роланд идет в школу самостоятельно, а потом растет, как любой здоровый ребенок. Вот только его жизнью полностью управляет мама: она хочет, чтобы он стал артистом, поэтому он ходит на танцы и снимается на телевидении; она решает, что творческая карьера слишком ненадежная, и он идет учиться на юриста. Со временем материнская любовь, которая буквально поставила Роланда на ноги, превращается в удушающую и вместо опоры становится обузой.
Если первая половина фильма — это почти ситком, полный забавных ситуаций, то вторая — приобретает более драматичный оттенок. Здесь Эстер уже не солирует, на первый план выходит взрослый Роланд (Джонатан Коэн), который пытается оборвать наконец пуповину, пускай уже метафорическую, но все еще надежно привязывающую его к матери. Сделать это тем труднее, что сын обожает мать не меньше, чем она его. К этому примешивается еще и глубочайшая благодарность и в какой-то мере чувство вины, ведь она посвятила ему всю свою жизнь, а теперь он хочет отказаться от этого дара. Так что фильм при всей своей сентиментальности показывает и оборотную сторону всепоглощающей материнской любви. Однако все же не демонизирует ее и позволяет своим персонажам дать друг другу свободу — лучше поздно, чем никогда.