В конце 1970-х Кшиштоф Кесьлевский еще не экранизировал десять заповедей, еще не был объявлен европейскими интеллектуалами режиссером-философом, а снимал как бы случаи из жизни. Но только "как бы". Хотя двойственность фильма проявится не сразу, российский зритель почувствует в "Кинолюбителе" что-то родное, очень советское. Ежи Штур, сыгравший провинциального снабженца Филипа Моша, похож одновременно на Борислава Брондукова и Юрия Богатырева. Великовозрастный ребенок, вопиюще "маленький человек", нелепо боящийся всего и неуклюже бунтующий, втискивающий, вжимающий себя в серое, какое-то нечистое, тоже очень совковое пространство. На краешек стула в начальственном кабинете, в клетушку туалета — газету "Культура" почитать. Но чем гуще быт на экране, тем острее ощущение, что Кесьлевский — плоть от плоти восточноевропейского абсурдизма. В этом течении, как правило, какая-то смехотворная малость, скажем, ежегодный бал пожарных в фильме Милоша Формана, вызывала цепную реакцию роковых и нелепых последствий. Вот и Филипу подарили, когда его жена Ирка (Малгожата Забковска) родила ребенка, 8-миллиметровую камеру — он и начни, влюбившись в эту игрушку, снимать все подряд.
Ему казалось, наверное, что реальность вокруг изменилась из-за того, что он впервые в жизни нажрался в зюзю. Но это камера забрала над ним власть, ввергла в параллельную реальность. Он побоялся удивиться, когда в своей квартире обнаружил вольготно расположившуюся компанию сослуживцев: типа поздравить пришли. А ведь именно так вторгались черти в людском обличии в мирок героя "Жильца" (1976) Романа Поланского, квинтэссенции польского абсурдизма. И сам Филип, о том не догадываясь, просто фиксируя "жизнь, как она есть", снимет совершенно абсурдистский опус о карлике, который за 26 лет ни разу не опоздал на работу и не ест сладкого, в отличие от своей жены, обожающей желе. Камера лишит кинолюбителя Ирки, с самого начала приревновавшей его к игрушке. Вытащит из насиженного болота на фестиваль любительских фильмов и в кабинеты варшавского телевидения. Даст возможность поручкаться с прославленным режиссером Кшиштофом Занусси (Кшиштоф Занусси). Поманит грезой наяву об адюльтере с бойкой функционершей киноклубного движения. Потащит за собой в директорское закулисье, где серьезные дяди решают свои местечковые проблемы, свидетели которых не нужны. Превратит в бунтаря, разоблачающего нецелевое расходование средств, выделенных на реконструкцию кирпичного завода. И в плачущую тряпку, уничтожившую свои "разоблачительные" фильмы, догадавшись, что ломает жизнь не себе, а другим хорошим людям.
В общем, это фильм о том, как человек заболел кино, даже не догадываясь, как высока и опасна эта болезнь. Можно увидеть в "Кинолюбителе" и проявление смутной тревоги, которая всего через год разрешится в Польше гданьскими стачками и явлением "Солидарности". Для меня же самое интересное в нем — мельком упоминающийся фильм об экскурсии фабричных работников, который Филип снял, но Кесьлевский не показал, а либеральный телечиновник дать в эфир не решился. "Попойка в Освенциме — это вы уж переборщили". Вот бы на эту пьянку посмотреть.
"Кинолюбитель" (Camera Buff, 1979)