На прошлой неделе в Третьяковской галерее состоялось торжественное открытие после реконструкции зала, в котором выставлены работы Михаила Врубеля. Символическую красную ленточку перерезали директор Третьяковской галереи Валентин Родионов, глава Федерального агентства по культуре и кинематографии Михаил Швыдкой и председатель совета директоров компании "Ренова" Виктор Вексельберг. При этом господа Родионов и Швыдкой благодарили за помощь господина Вексельберга, а господин Вексельберг — Бога.
Официальная часть задерживалась из-за опоздания господина Вексельберга, который финансировал реконструкцию Врубелевского зала и реставрацию некоторых выставленных здесь полотен. Пока приглашенные бродили по Третьяковской галерее, в Шишкинском зале образовался стихийный фуршет. И хотя единственным угощением тут были соки-воды, большинство гостей старались особенно не разбредаться. Когда же появился господин Вексельберг, гостей пригласили занять места во Врубелевском зале, где для торжественной церемонии возвели небольшую сцену и расставили стулья. Тем временем галерею спешно покидали коллекционеры Феликс Комаров и Виктор Бондаренко: "Врубеля мы посмотрели, а Вексельберга мы и раньше видели,— радостно заголосили они.— Он не произведение искусства, чтобы его пересматривать".
На сцену поднялись господа Вексельберг, Швыдкой и Родионов. За тем, как славно они смотрелись под огромным панно "Принцесса Греза", наблюдала семья господина Вексельберга, избранные коллеги по "Ренове" и советник главы Роспечати Владимир Григорьев. Первым слово взял господин Швыдкой. Как это обычно с ним происходит в подобных ситуациях, он прочитал небольшую популярную лекцию о жизни и творчестве Михаила Врубеля, а после принялся благодарить мецената. "Вот говорят, что нет новых Морозовых и Третьяковых, но с этим нельзя согласиться, потому что есть Виктор Феликсович,— говорил господин Швыдкой.— И мне не стыдно, потому что всю первую половину своей жизни я благодарил партию и правительство, причем за куда как более скромные вложения в культуру". После этих добрых слов господин Швыдкой с каким-то недоумением покосился на господина Родионова и, увидев, что тот все еще стоит рядом с ним на сцене, продолжил поток благодарностей в адрес господина Вексельберга: "Также я выражаю благодарность Виктору Феликсовичу за то, что теперь мне не придется ломать голову над тем, что бы такое сделать для директора Третьяковки по случаю его 70-летия. Так я мог бы ему премию выписать в размере месячного оклада, а теперь уже вроде и не надо..."
После этого небольшого моноспектакля речь господина Родионова выглядела довольно бледно. Ну а господин Вексельберг был краток: "Я благодарен Богу за то, что могу делать такие вещи". Принесли три пары ножниц. Заметив, что ножниц хватит и на господина Швыдкого, господин Родионов заметно огорчился. Когда ленточка, натянутая между двумя столбиками, установленными у сцены, была перерезана, начался концерт, который был важен еще и потому, что в зале не просто перекрасили стены, но и поработали над акустикой. Господин Швыдкой извинился, сообщив, что у него еще три мероприятия впереди, и, прихватив с собой господина Григорьева, отбыл. В то время как камерный оркестр и хор помогали собравшимся оценить звучание в новых акустических условиях, в зале появился дирижер Валерий Гергиев. Его посадили рядом с господином Вексельбергом.
После концерта гостей пригласили к фуршету. Столы ломились от канапе и фаршированных помидоров под картиной "Вихрь" с танцующими крестьянками Федора Малявина. Колорит картины неожиданно добавил официозному мероприятию веселости. Причем настолько, что неизвестный, обнаружив включенный микрофон, сообщил в него: "Счастье-то какое, господа, что Боженька послал нам такого, как Вексельберг!" — и принялся горланить "Многая лета". Дамы стали затыкать уши, господин Вексельберг поначалу ничего не понял, потом покраснел. Нарушителя спокойствия обнаружить не удалось. "Интересно, для того, чтобы так орать, надо только напиться или предварительно сойти с ума?" — делились предположениями гости, покидая галерею через три минуты после того, как оттуда уехал господин Вексельберг.