премьера кино
В отечественный прокат вышел фильм Лена Уайзмана "Крепкий орешек 4.0" (Live Free or Die Hard), четвертый эпизод саги о лысом копе Джоне Макклейне (Брюс Уиллис), которому всегда приходится спасать своих чад и домочадцев, а заодно и человечество как раз тогда, когда ему меньше всего хочется это делать. МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ нашел в фильме кодированное послание, объясняющее, что к чему в этом мире.
Когда светофоры на моем петербургском проспекте дружно мигают желтым, в квартире гаснет свет, на три недели иссякает горячая вода, а девушка из лавочки на углу доверительно сообщает, что кассовый аппарат не считывает штрих-код с вожделенной бутылки пива, я по инерции думаю, что подстанция взорвалась, сантехники нажрались, а кассирше просто лень. "Крепкий орешек" раскрыл мне глаза. Это не коммунальные службы шалят, а вступает в финальную стадию операция "Обрушение", основанная на "плавающем алгоритме защиты" и недоступная "триангуляции", поскольку ее авторы передвигаются на траке с прицепом. Одна надежда на участкового, но он в отличие от американского копа Джона Макклейна приходит только тогда, когда его никто не просит.
В общем-то и Макклейна, озабоченного восстановлением эмоционального контакта с дочерью, искренне считающей его уродом и зомби, пришлось упрашивать, чтобы он не в службу, а в дружбу отыскал и доставил в Вашингтон хакера Мэтта (Джастин Лонг), возможно, причастного к атаке на сервер ФБР. Джон не удивился, что бессмысленного юнца пришлось вывозить из-под огня, открытого изо всех видов оружия несколькими небритыми типами: в конце концов, главное достоинство крепкого орешка в том, что он на ровном месте вписывается в самый невероятный блудняк. Мэтт, в свою очередь, не удивился, почему спаситель повез его из Нью-Джерси в Вашингтон кратчайшей дорогой, конкретно — через Манхэттен. Иначе они не насладились бы нью-йоркским апокалипсисом. Это когда светофоры выходят из строя, водители, честно повинуясь зеленому сигналу, ведут себя как шахиды, мобилы не ловят сигнал, по телеку идет не обращение президента к нации по случаю Дня независимости, а постмодернистский коллаж из речей его предшественников, в туалете закончилась бумага, а в автомате — кофе.
По сравнению с таким коварством скрытого врага обрушение ВТЦ — детская шалость. "Мы вернемся в каменный век",— шепчет заместитель директора ФБР, раздавленный вестью, что заговорщики вот-вот скачают все деньги со всех банковских счетов. Очевидно, представление о компьютерах у него на том же уровне, что и у Джона: ему мерещится, как из мониторов посыплется золотой запас державы, набив которым сумки враги улетят прожигать жизнь в кабаках Кабула. Но, на свою беду, они взяли в заложницы дочь Джона. А у него, топором бреющегося, ломом подпоясанного, умеющего сбить автомобилем военный вертолет последнего поколения и запрыгнуть на крыло гоняющегося за ним истребителя, револьвер без встроенного компьютера и патроны в нем никогда не кончаются.
"Надоело мне это кунг-фу",— бурчит он, как держава, встающая с колен, и простыми, дворовыми приемами спроваживает в шахту лифта китайскую красотку Мэй Лин (Мэгги Кью), выполняющую у заговорщиков функцию боевого робота. Вообще, хотя во главе заговора стоит уязвленный в своем профессиональном честолюбии компьютерный гений Томас Гэбриэль (Тимоти Олифант), чистой воды янки, сбрендивший в борьбе с военной бюрократией, под его началом — истинный интернационал. Раскрывая свою космополитическую сущность, террористы время от времени переходят на родной язык. Кто на итальянский, кто на японский, кто на что-то славянское вроде сербохорватского, но за дубляжом не расслышать. Так в советском кино эсэсовцы иногда вспоминали о своем арийстве и спрыгивали с чистейшего русского на ломаный немецкий, чтобы выкрикнуть "Яволь!".
Но по гамбургскому счету весь апокалипсис был, как водится в саге о крепком орешке, устроен только для того, чтобы Джон очередной раз навел порядок в жизни своей семьи. Мэтт стал человеком, то есть убил другого человека, и оказался идеальной парой для дочери Джона. А та, в свою очередь, полюбила папу, убедившись, что он действительно зомби. Ведь только зомби может удаться коронный номер Макклейна — выстрелить сквозь собственное тело, чтобы, пронзив его, пуля впилась во врага.