выставка живопись
В Русском музее открылась выставка, посвященная 200-летию со дня рождения Александра Иванова (1806-1858). На ней представлено около 100 живописных и около 70 графических работ художника. Организаторам не удалось, по мнению МИХАИЛА Ъ-ТРОФИМЕНКОВА, выполнить поставленную перед собой задачу: разрушить миф о "художнике одной картины" — "Явления Христа народу" (1833-1858).
В общем-то ничего, кроме как бороться с мифом, Русскому музею не оставалось по чисто техническим причинам. Легендарную картину из Третьяковки не привезли, а без нее любая экспозиция Иванова — выставка маргиналий, заметок на полях творчества. Нет, конечно, были и другие картины, перечисление которых совпадает с послужным списком художника. "Приам, испрашивающий у Ахиллеса тело Гектора" (1824, Малая золотая медаль Академии художеств). "Иосиф, толкующий сны заключенным с ним в темницу хлебодару и виночерпию" (1827, Золотая медаль первого достоинства). "Явление Христа Марии Магдалине" (1835 — звание академика). Первый ученик, одним словом. Скучная академическая живопись, которую можно производить десятилетиями.
Художник был готов встать к станку. Набрасывал в конце 1820-х и князя Пожарского, спасающего Русь, и младенца Геракла, душащего змей, и благородного Александра Великого. Пиши не хочу. Иванов не захотел и благодаря этому остался в истории искусства. Мечта о Картине с большой буквы заслонила все иные амбиции. Нет, ему страшно хотелось писать много. Поражают акварели из итальянских альбомов (1830-1858). Будь эти наброски переведены в станковый формат, Иванов стал бы автором самой полной иллюстрированной Библии в истории. Тут все подробнейше расписанные эпизоды Евангелия. Библейские сюжеты, даже такие экзотические, как "Моисей говорит народу о сборе и сохранении манны" и "Народ израильский собирает перепелок".
Слава богу, что Александр Иванов не написал эти картины. Они остались легкими, воздушными набросками, недоговоренными, дразнящими пятнышками чистого цвета, который художнику открыла Италия. Некоторые из них красивы почти символистской, смутной красотой. "Притча о мудрых и неразумных девах" — призрачные фигуры, намеченные белилами на серой бумаге. "Бог-каратель" — просто русский Уильям Блейк.
Не надо придумывать, что Иванов — предтеча импрессионизма, пионер пленэра, он хорош не этим. Не надо разрушать миф о "художнике одной картины". Нет же ничего позорного в том, что Марсель Пруст — "писатель одного романа". Все дело в том, что это за картина или роман. "Явление" — первая утопия в русском искусстве. Эстетическая: утопична и восхитительна сама идея, что можно жизнь отдать единственной картине. Морально-религиозная: дать идеальный образ света, который принес миру Христос.
Случайно, но символично, что выставка развернута в тех же залах, где недавно прошли выставки двух других великих утопистов — Павла Филонова и Михаила Врубеля. Этакий обратный отсчет русского утопизма, начавшегося именно с "Явления". Последующие полвека вся русская культура — череда утопий: передвижничество, замешанное на культе народа, символизм, футуризм, русский космизм. Кстати, обнаженные мальчики Иванова аукнутся в живописи космиста Кузьмы Петрова-Водкина. Еще символичнее, что эти безумные полвека, начавшись с ивановской версии явления Христа народу, закончатся версией Александра Блока: в 1918 году Христос явится красногвардейцам, загоняющим народ в Царствие Земное.