Под палочку Теодора Курентзиса спели Симона Кермес и Кристоф Дюмо
В Большом зале консерватории состоялся концерт "Сокровища барокко". Помимо музыки Генделя и Вивальди в качестве таковых были представлены немецкое сопрано Симона Кермес, французский контртенор Кристоф Дюмо и дирижер Теодор Курентзис со своим новосибирским оркестром Musica Aeterna. Их блеску вместе со всем залом радовалась ЕКАТЕРИНА Ъ-БИРЮКОВА.
Первым номером в перечне сокровищ программы, проведенной продюсерским центром Classica Viva, стоит поставить Симону Кермес. Она уже знакома Москве, впервые здесь появилась год назад Донной Анной в концертном исполнении "Дон Жуана", проходившего под управлением Теодора Курентзиса. Тогда она была самой запоминающейся в международной команде солистов — в том числе и потому, что пела в очень необычном для Моцарта стиле. Кермес на самом деле барочная певица, ее конек — Гендель. Теперь она впервые привезла в Москву свой фирменный репертуар, и получившийся эффект превзошел все ожидания.
Первым делом все происходящее тянуло сравнить с зажигательными выступлениями Чечилии Бартоли, которая является для московской публики олицетворением барочного драйва. Кермес тоже обладает невероятной энергетикой и умеет зажечь зал — в консерватории все закончилось стоячей овацией, воем и свистами,— но избирает для этого гораздо более затейливые и вкрадчивые методы.
У нее, спору нет, отличная техника, которую она лихо демонстрировала, входя при этом практически в раж рок-звезды — кажется, что электрогитара в ее руках выглядела бы очень уместно. Адреналин публике она повышает не аккуратным выпеванием колоратур, а тем, что она, кажется, ничего не боится — ни запредельных темпов, ни крутых виражей, ни заоблачных высот. Виртуозной кульминацией в первом генделевском отделении стала ария Береники из оперы "Сципион", хоть певица в ней и запульнула одну высоченную ноту куда-то совсем не туда. И уж настоящую виртуозную феерию она устроила во втором отделении, набранном из оперного наследия Вивальди (считается, что это больший раритет по сравнению с Генделем, хотя для нашей концертной жизни и то и другое, да еще в стильном исполнении — одинаковая редкость).
Но самым изысканным блюдом все же были не быстрые, а медленные и тихие номера. Начав свое выступление со страданий Клеопатры из генделевского "Юлия Цезаря" и закончив бисовым прощанием главной героини из "Дидоны и Энея" Перселла, Кермес продемонстрировала, какие чудеса заключены в каждом, самом простом звуке, сколько в нем может быть воздуха, чувственности и свободы. Честно говоря, и не припомню, чтобы после такой вызывающе тихой, истаивающей, почти неслышной музыки, какую она себе позволяла, так громко хлопали.
Абсолютным совпадением с госпожой Кермес были маэстро Теодор Курентзис и продолжение его рук — Musica Aeterna. Одной бы ей эту нематериальную материю было, конечно, не соткать. И здесь речь идет не столько о профессионализме новосибирского оркестра (тут есть куда расти), а о гораздо более иррациональных вещах вроде готовности одинаково дышать.
Что касается самого маэстро, то его умение работать с певцами известно. Но тут приходится признать, что Кермес — самая правильная для него певица. Оба умеют купаться в музыке барокко и ощущать ее как нечто очень злободневное, каждому интересно то, что делает другой. Вообще, было ощущение, что они музицируют друг для друга, а не для публики, и, как ни странно, публика на это была совсем не в обиде.
В тени этого дуэта оказался второй солист — 28-летний французский контртенор Кристоф Дюмо. Он уже дебютировал в брюссельском La Monnaie, Парижской опере, на Глайндборнском фестивале и в нью-йоркской Metropolitan. Москва в его стремительно развивающейся карьере случилась первый раз. Его знакомство с московской публикой поначалу понеслось в каком-то неправдоподобном темпе, взятом в арии Цезаря из одноименной генделевской оперы. Детали его красивого благородного голоса проявились позже. Хороша оказалась ария генделевского Ринальдо, исполненная под изящный аккомпанемент виолы да гамба, лютни и клавесина. Но эффектнее всего господин Дюмо звучал в дуэте из генделевской "Роделинды", спетом вместе с главной героиней вечера. Слияние этих двух высоких голосов, поющих в тесситуре сопрано и меццо, но ничего общего не имеющих с традиционным их звучанием, было одним из самых красивых моментов вечера. Но, увы, этот дуэт оказался единственным в концерте, который, по существу, превратился в бенефис госпожи Кермес, и присутствие в афише восходящей контртеноровой звезды ему мало что добавляло.