В Эрмитаже открылась выставка "Эпоха Меровингов — Европа без границ. Археология и история V-VIII веков", до этого два месяца экспонировавшаяся в Московском государственном музее изобразительных искусств имени Пушкина. Казалось бы, чисто академический проект, посвященный могущественной империи раннего Средневековья, приобрел политический привкус. Дело в том, что большинство экспонатов были вывезены из Германии в СССР после завершения Великой Отечественной войны советской трофейной комиссией, и само их существование рассекретили лишь недавно. Президент фонда "Прусское культурное наследие", один из организаторов выставки, профессор КЛАУС-ДИТЕР ЛЕМАНН рассказал МИХАИЛУ Ъ-ТРОФИМЕНКОВУ именно об этом аспекте музейного проекта.
— Не ощущаете ли вы злой иронии в том, что выставка, посвященная средневековой версии "Европы без границ", оказалась в центре политических трений, связанных именно с существованием границ в широком смысле слова?
— Мы действительно совершенно осознанно дали выставке такое название. Нам было очень важно напомнить о когда-то существовавшем едином культурном пространстве от Урала до Испании и Португалии. Мы хотели показать, что это время, бывшее во многом временем хаоса, наступившего после падения Западной Римской империи, было одновременно временем, очень продуктивным для искусства. В эпоху Великого переселения народов артефакты носили с собой: это были просто-напросто предметы повседневного обихода, как мой галстук. И сбивчивые, хаотические перемещения масс людей дали миру и произведения искусства, и культурное сознание.
— Предполагалось ли, что выставку увидят в Германии?
— Нет, с самого начала мы планировали показать ее только в России в связи с проблемой "перемещенных ценностей". Из 1300 экспонатов 700 раньше находились в немецких музеях. Если бы они попали в Германию, мы не могли бы гарантировать, что они вернутся, поскольку тогда вступило бы в действие ощущение, что это наше, наша собственность. Для нас были важнее всего два момента. Мы хотели, во-первых, показать, насколько мифологизировано понятие "трофейное искусство". Это прежде всего немецкие музейные ценности. Во-вторых, мы хотели доказать, что возможно сотрудничество немецких и российских ученых, музейных работников. Эти вещи свыше 60 лет лежали в фондах, в которые нет доступа. Но именно наше сотрудничество сделало возможным постепенное их открытие для публики и профессионального сообщества. Важный параллельный продукт выставки — каталог, совершенно образцовое издание. Именно он убедительнее всего свидетельствует о классной и научно качественной работе четырех музеев: Московского исторического музея, ГМИИ, Эрмитажа и берлинского Музея доисторической эпохи и древней истории. Каталог показывает, как в войну произошло расчленение единых собраний и коллекций, восстанавливает их единство, их единое тело, ткань. Я пока что только мельком видел экспозицию в Эрмитаже, но она показалась мне очень продуманной, указаны места раскопок, соблюден хронологический принцип. А в Москве — я говорю это "в кавычках" — экспозиция больше походила на ювелирный магазин: ошеломительные экспонаты, но гораздо меньше внимания к истории, чем в Петербурге. А важно, чтобы посетители получали не только эстетическое впечатление, но и исторические знания.
— Вам не кажется, что проблему "перемещенных ценностей" обострило не только и не столько их перемещение, сколько многолетнее государственное лицемерие. Возможно, СССР бы выиграл, если бы сразу после войны Сталин приказал выставить трофеи и легитимировал их таким образом?
— Искусство вообще не должно становиться военным трофеем: это ни в какие ворота не лезет. Даже если бы Сталин сделал это, с точки зрения права он бы ничего не смог легитимировать. Но не следует забывать, что при Хрущеве в 1956 и 1958 годах ГДР были возвращены 1,2 млн экспонатов. Если бы не эта реституция, то на острове музеев в Берлине были бы только голые стены. Конечно, в этом были политические мотивы. Говорилось, что советские исследователи спасли от фашистов и вернули демократической Германии ее достояние. Потом говорилось, что, если бы вся Германия стала демократической, можно было бы вернуть и остальное. Но хотя с тех пор президенты Горбачев и Ельцин подписали многие соглашения о сотрудничестве, отношение к этим ценностям не изменилось. В фондах еще очень многое хранится.