выставка фото
В центре современного искусства "Винзавод" открылась выставка фотографа Ъ Дмитрия Азарова "Четыре сезона Владимира Путина". На ней 105 фотографий президента России, сделанных в течение последних семи лет. Спецкор Ъ ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН не побоялся заглянуть в лицо первого лица России.
Концептуально эта выставка подготовлена спецкором Ъ Андреем Колесниковым, создавшим жанр повествований о трудах и днях Владимира Путина. Вместе с Дмитрием Азаровым он сделал альбом, и выставка — презентация этого альбома. Хотя на выставке 105 фотографий президента, а в альбоме их 750, но структура выставки — деление семи лет Владимира Путина на четыре сезона — это из альбома. Сезоны — зима, весна, лето и осень, но каждый с эпиграфом. Зима — горнолыжный сезон, и тут смысл в том, что кругом солнце, блестящий снег, удовольствие и полет с бешеной скоростью. Весна — сезон дождей, когда ты должен разгребать ногами отвратительную талую жижу. Лето названо мертвым сезоном, когда идут бесконечные катастрофы. А осень — это не осень патриарха, а бархатная осень, когда все мудро, зрело и приятно.
Каждый сам решает, насколько это соответствует его восприятию Владимира Путина. На мудрую и зрелую осень приходятся убийства Анны Политковской и Александра Литвиненко, довольно нервные звуки мюнхенской речи, но Андрей Колесников чувствует здесь именно левитановские тона. Он уверен, что Владимир Путин не пойдет на третий срок и впереди освобождение от президентства. Андрей Колесников любит президента Путина, а я нет, но я люблю читать Андрея. Он сочиняет миф о Путине, симпатичный человеческий миф, и то, что снимает Дмитрий Азаров, теперь представлено как иллюстрация этого сочинения.
Это важно для Андрея Колесникова, ведь любой миф должен мыслиться как правда, голая правда фотографии — вот просто так и есть. Это важно и для Дмитрия Азарова — потому что получается, что это не просто так, а рассказ вот о таком симпатичном человеке в тяжелой роли, каким является на этой выставке Владимир Путин в роли президента. И вместе это качественный, высокопрофессиональный продукт. Но им не слишком легко вместе, потому что их герой не вполне соответствует тому, что они придумали.
Вы не увидите там искрометно-радостного, упоенного снегом и скоростью президента-горнолыжника, стиснувшего зубы первопроходца по хлябям сезона дождей, высушенного мертвящим августовским солнцем человека, прошедшего ад мертвого сезона, и мудрого сильного мужчину, празднующего свою бархатную осень с благодарностью творцу за подаренные им силы. Вы везде и всегда увидите одного и того же Владимира Путина, полковника КГБ, ровного и эмоционально нейтрального, я бы сказал, без выражения лица.
Это не художественная выставка, и ее нет смысла анализировать в этом направлении. Что же касается иного, то здесь неловкая для меня ситуация. Полагаю очевидным, что строение и выражения лица Владимира Путина, его реакции, спектр его настроений и т. д. анализировали психологи экстра-класса — и наши, и потенциального противника, и академические, и экстрасенсы, все это классифицировано, сделаны выводы, написаны рекомендации, поэтому чувствуешь себя кретином, пришедшим с рогаткой воевать туда, где у всех уже давно ядерные чемоданчики. Но работа есть работа, поэтому придется сказать несколько слов и с рогаткой.
Владимир Путин — разведчик, поэтому его лицо не зеркало души, а акция прикрытия. Мне кажется, самой искренней его фотографией является та, где он в белой рубашке и черных очках идет на солнце в сопровождении двух секьюрити в белых рубашках и черных очках — и тут просто понятно, что он старший офицер, а они — младшие, поэтому он на полшага впереди, а человеческого содержания никакого. Все остальные человеческие содержания, выражения лиц — это те же черные очки. Прикрывается он четырьмя основными выражениями: "Нормально", "Сочувствую", "Урою" и "Прикольно". Все четыре — натренированные и подробно, до нюансировок разученные, но, я бы сказал, не слишком талантливые. Вероятно, в школе КГБ преподают актерское мастерство не по системе Станиславского, но если бы преподавали по ней, скажем, по роли Вячеслава Тихонова в "17 мгновениях весны", то этот ученик нарывался бы на слова "Не верю" до самого выпускного экзамена. У Тихонова те же выражения, он тоже скрывается за своим лицом, как за маской, но когда надо, он эмоций подбавляет.
Владимир Путин же эмоционально не участвует в том, что изображает лицом. Даже когда у него выражение "Урою", то возникает ощущение, что сам он не испытывает гнева, ярости или раздражения. Что уж говорить о "Сочувствую"? Он ведет себя как квалифицированный следователь на допросе, которому в данный момент надо психологически сломать подследственного. Ничего личного — просто надо урыть. Из этого не следует, что не уроет — просто он этот процесс воспринимает как профессиональное задание, а не как человеческие отношения. Начнет "подследственный" (не важно кто, Сильвио Берлускони или мальчик Коля из спортшколы) ломаться — будет урывать дальше. Не начнет — попробует сменить выражение на "Сочувствую".
Вероятно, поэтому миф, который создает Андрей Колесников, оказывается успешным. Парадоксальным образом он совпадает с Владимиром Путиным в этом ощущении, что президентство — это просто одна из ролей в "играх, в которые играют люди", тяжелая довольно роль, большие нагрузки, но в чем-то и прикольная: таких, бывает, встретишь, что потом есть друзьям чего рассказать. Может быть, поэтому Андрей так уверен, что не будет третьего срока — нужно же время, когда рассказывать?
Когда смотришь на фотографии Дмитрия Азарова, то понимаешь, насколько неудобно устроена у нас жизнь — Владимиру Путину куда больше подошла бы эпоха фараонов, или хотя бы царей, или на худой конец что-то китайское, японское — когда выражение лица правителя есть дело чисто ритуальное и личные выражения категорически не приняты. В современном европейском государстве, где, напротив, личность первого лица ничем не прикрыта, возникает какая-то неуютность.
Владимир Путин не харизматик. То есть его психологический рисунок не основан на том, что он историческое лицо, что все, что происходит, происходит с ним, что это он творит. В этом он решительно отличается от исторических деятелей, он не Ельцин, не Черчилль, не Сталин, не Кеннеди, история через его лицо не проходит и им не говорит. Визуально он не президент, а работает президентом. До восьми работает, а потом переодевается, и уже — нет.
Самое интересное, что происходит, когда уже — нет, но это не сфотографируешь. Но, с другой стороны, это ведь тоже основа их профессионализма — заставить тебя думать, что самое интересное происходит, когда они перестают играть. В шпионских романах с психологическим подтекстом считается, что это заблуждение. Это только кажется, что когда резидент сбрасывает с себя маску, то у него обнаруживается какое-то поразительное выражение — ничего не обнаруживается, их не так подбирают. Там должно быть серое, рядовое, ничем не примечательное, не запоминающееся лицо без всякого выражения. И эти акции прикрытия лицом — это вовсе не маскировка. То есть не только маскировка. Это звездный час, апофеоз, лучшая операция, которую удалось провести в жизни. Так что нам сейчас предоставлена уникальная возможность увидеть отчет об этой операции в момент, когда даже непонятно, то ли операция кончается, то ли сам отчет — часть операции, очередная дезинформация противника.