Мария Александрова зашла с пик
Вечер звездной балерины в Музтеатре Станиславского
На сцене Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко прошел бенефис Марии Александровой, известной балерины и ректора Академии хореографии Севастополя в одном лице. Многоликим оказался и двухчастный концерт, в котором принимали участие ученики и коллеги бенефициантки. Татьяна Кузнецова одобрила креативность программы и отвагу героини вечера.
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Бенефис обрадовал оригинальностью: почти вся программа оказалась незнакома москвичам. 46-летняя балерина не пожелала перебирать проверенные партии своей яркой карьеры, а предпочла выступить в новых постановках. Что само по себе рискованно — мало ли что выйдет у балетмейстера? У молодого автора Александра Меркушева, поставившего для бенефициантки и солиста «Стасика» Артура Мкртчяна на музыку Юрия Красавина сложносочиненное па-де-де под названием «Вариации», вышло, честно говоря, не очень. Хореограф, действующий премьер Екатеринбургского балета, явно пребывает под гипнозом работ Вячеслава Самодурова: в своей постановке он взахлеб цитировал своего бывшего худрука, изредка вспоминая о Джордже Баланчине. Балерина с готовностью кидалась в пикировки с партнером, призванные выявить главного в этом дуэте, однако эти стычки, равно как и спотыкающиеся, дробные комбинации в разных ракурсах, не слишком подходили для ее суховатых ног и мощного актерского дара. Хореография Виктории Литвиновой в номере «Suspense» (тоже на музыку Красавина) оказалась более выигрышной: балерина, сидя у гримировального столика, вспоминала минувшие дни и своих партнеров. Двум мужчинам краткость контактов с героиней постановщица возместила сложными параллельными прыжками, и Иннокентий Юлдашев с Артуром Мкртчяном смогли показать свою удаль. Зато гармонично-романтичный дуэт Марии Александровой с Владиславом Лантратовым позволил балерине сполна проявить и женскую эмоциональность, и мастерство в адажио.
Из гостей вечера, тоже танцевавших новую или малоизвестную хореографию, главный успех выпал на долю Кимина Кима и Владислава Лантратова, исполнивших довольно бессмысленный, но эффектный номер «В ожидании капитанской дочки», который осевший в России англичанин Джона Пол Кук поставил на музыку Рахманинова. Судя по черным косовороткам, мягким сапогам и пришпоренному темпераменту, оба премьера, московский и петербургский, были Швабриными, но почему-то соперничали — и в обмене свирепыми взглядами, и в неистово-виртуозных, но легких и бесшумных прыжках (пальму первенства завоевал все же виртуозный кореец).
Юные подопечные ректора Александровой — 11 детей из севастопольской академии — станцевали «Антре» на музыку Бетховена, в котором балетмейстер Меркушев использовал арсенал прыжков и пуантной техники, явно превышающий программу второго и третьего классов. Но всерьез обученные дети справились и с суетливой хореографией, и с быстрыми темпами. Особенно хорош был один из второклассников — координированный, музыкальный, с безошибочным чувством позы и отменным прыжком, если ничто не помешает, севастопольская труппа получит через десяток лет собственного премьера.
Второе отделение было отдано «Пиковой даме» — во всех ее ипостасях. Владислав Сулимский изложил коллизию в оперной балладе Томского, и в дело вступил балет. Начали с забытой московской постановки Ролана Пети. Однако коррида Графини с безумным игроком (так трактовал их отношения хореограф, поставивший свой балет на музыку Шестой симфонии Чайковского) явно не задалась. Креативная Мария Александрова слишком вольно интерпретировала графичный хореографический текст, в то время как анемичный Денис Родькин, кажется, вообще не понимал смысла происходящего, а думал лишь о кругах больших па-де-ша Германна, которые и исполнил дважды с мягкой благодушной самоуверенностью.
Иную — гротесковую — трактовку роковой встречи предложили хореограф Максим Петров и композитор Юрий Красавин в Нижнем Новгороде, где Мария Александрова год назад блистательно станцевала заглавную партию (см. “Ъ” от 10 июня 2024 года). Часть нижегородской труппы вместе с декорациями приехала в Москву, но по фрагментам постановки трудно было оценить по заслугам радикальность партии Графини и отвагу балерины — в Москве от острой роли осталась лишь сцена предсмертной агонии. В другом ключе, лирико-романтическом, на языке чистейшего классического танца рассказал о свидании Германна и Лизы в психбольнице хореограф Посохов в спектакле Большого театра. Придуманное им (и композитором Красавиным) красивое адажио Элеонора Севенард и Владислав Лантратов станцевали с неподдельным чувством, однако статная балерина все же тяжеловата для столь возвышенных поддержек.
Но частные огрехи — хореографов или исполнителей — не притушили воодушевления как от изобретательности программы, каждый номер которой оказался неожиданностью, так и от героини вечера, сумевшей сделать свой вечер не похожим на подобные празднования. Оркестр Музтеатра Станиславского внес в бенефис победную лепту: два Федора — Безносиков в первом акте и Леднев во втором — творили с ним чудеса, смешивая в забористом коктейле первоклассную музыку и растворявшийся в ней балет.