выставка современное искусство
В немецком Касселе открылась 12-я выставка Documenta — одно из главнейших мировых событий современного искусства, по авторитетности соперничающее с Венецианской биеннале. В отличие от Биеннале Documenta проходит раз в пять лет, что заставляет ждать от нее еще более веского подведения итогов очередного периода. Из Касселя — ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Атмосфера кассельской Documenta, раз в пять лет обрушивающейся на провинциальный немецкий городок, не похожа на заведомую блистательность Венецианской биеннале. Обстановка здесь напоминает западный университетский кампус, где толпятся студенты со всех концов мира и происходят и семинары по всевозможным дисциплинам, и занятия какими-нибудь экзотическими практиками типа йоги или восточных единоборств, и конечно же, политические митинги и демонстрации.
На самых обширных выставочных площадях Documenta — в музее Fridericianum и напоминающем гигантскую палатку павильоне, построенном специально к нынешней выставке на лугу перед помпезным местным дворцом, через всю экспозицию расставлены группы антикварных деревянных кресел (проект китайского художника Ай Вэйвэя), которые словно предлагают прервать привычную пробежку по экспозиции, устроиться поудобнее и обсудить увиденное. Но стулья пустовали. Искать ответы на поставленные кураторами Роджером М. Бюргелем и Рут Ноак без обиняков вопросы: "Является ли модернизм нашей античностью?", "Что такое жизнь как она есть?" и "Что делать?" — занятие неблагодарное, тем более что кураторы полностью переложили эту задачу на зрителей.
На нынешней Documenta почти нет известных имен — кураторы считают своим долгом бороться со звездной системой современного искусства. Зато есть художники из Индии и Нигерии, Мали и Сенегала, Турции и Израиля, Чили и Бразилии, Таиланда и Китая, Румынии, Чехии, Польши, Болгарии и России. В двенадцатой Documenta участвуют целых четыре русских автора (до этого Россия здесь была представлена только дважды — работами Ильи Кабакова и Константина Звездочетова, на прошлую Documenta из нашей страны никого не позвали). Двое из четырех русских участников — Андрей Монастырский и Дмитрий Гутов — в этом году приглашены и в Венецию (см Ъ от вчера), что заставляет подозревать кураторов двух крупнейших арт-мероприятий либо в заговоре, либо в лености: трудно поверить, что в России не нашлось бы еще пары не занятых в Венецианской биеннале достойных Касселя художников.
Андрей Монастырский выставил инсталляцию "Фонтан" из фотографий в натуральную величину скульптур фонтана "Дружба народов" с ВДНХ, выстроившихся в круг. Дмитрий Гутов показал ажурные металлические каллиграммы, где ржавые железяки складываются то во фрагмент из Маркса, то в письмо Бетховена, то в иероглифы дзенских монахов и самураев. Отметившийся лет десять назад и на Венецианской биеннале лидер московского акционизма Анатолий Осмоловский представлен как уже хрестоматийной фотографией акции 1993 года, где он сидит на плече московского памятника Маяковскому, так и недавними квазиабстрактными объектами — стайкой маленьких золотых танков. А Кирилл Преображенский сделал аудиоинсталляцию в одном из рейсовых кассельских трамваев: пассажиры могут слушать радио, транслирующее исповеди и разговоры жителей разноязыких местных диаспор.
Конечно, приятно, что на Documenta, с которой связывают утверждение мирового концептуализма, наконец взяли гуру московского концептуализма Монастырского. А леваки Осмоловский и Гутов участвуют в выставке, некогда прославившейся радикальными политическими акциями Йозефа Бойса. Но эти знаковые для русского искусства авторы приглашены, пожалуй, именно в качестве неизвестных широкой западной публике экзотических художников. На выставке собрано немало работ таких неизвестных героев из стран, некогда бывших периферией художественного мира и наконец обретающих свое место во всеобщей истории искусства.
Индийская концептуалистка Насрин Мохамеди, представленная ежедневниками 1970-х годов, в которых наряду с записями есть строчки, просто закрашенные черным маркером. Чехословацкий перформансист Иржи Кованда, в тех же 1970-х делавший на улицах Праги минималистские перформансы, заключавшиеся, например, в том, что все его совершенно обычные шаги и жесты на самом деле были тщательно отрепетированы. Аргентинка Грасиела Карневале, в 1968 году устроившая акцию, в ходе которой она просто заперла публику в пустом и крайне тесном помещении галереи, и освободил их только добрый прохожий, разбивший окно камнем. Впрочем, даже в такую огромную выставку, как Documenta, невозможно включить контекст, необходимый для настоящего понимания того, чем на самом деле являются все эти представители разных, часто несоприкасающихся культур. Так что в результате кураторы не только восстанавливают справедливость, открывая неизвестные имена, но и используют беззащитных вне своей почвы художников в качестве покорного материала для собственных экзерсисов.
Несмотря на то что в предисловии к каталогу выставки Роджер М. Бюргель и Рут Ноак утверждают, что большая выставка типа Documenta по определению не имеет формы (и таким образом отметают напрашивающиеся упреки в хаотичности экспозиции), кураторы следуют, по словам Анатолия Осмоловского, извращенно формалистическому принципу. Перформансы у них, например, зарифмованы с танцем. С документацией 1970-х годов соседствует произведение известного хореографа Триши Браун — что-то вроде гигантской сушилки для одежды, на которой, влезая в развешанные штаны и рубахи, совершают различные пластические этюды несколько танцоров. Произведение малийца Абдулае Конате "Талисманы для Израиля и Палестины" — пэчворк из израильских флагов и палестинских платков-арафаток зарифмован с такими же тряпичными скульптурами животных Козимы фон Бонин, которые, в свою очередь, рифмуются с чучелом жирафа, погибшего в зоопарке во время палестинско-израильского конфликта (произведение немца Петера Фридля). В самом выгодном положении оказываются не работы забытых героев авангарда, а просто наиболее зрелищные произведения, например роскошная уличная скульптура китайца Ай Вэйвэя, созданная из резных дверей, снятых с традиционных китайских домов-хутунов, полностью снесенных в Пекине, или каноэ из пластиковых канистр бенинца Ромуальда Азумэ.
Тему выставки можно сформулировать теми же словами, которыми Анатолий Осмоловский назвал свою выставку абстракций: "Как политические идеи становятся формой". Но по-настоящему законченную художественную форму кураторские идеи так и не обретают. Особенно показательна здесь экспозиция, разместившаяся в музее классического искусства Schloss Wilhelmshohe. Работы современных художников, внедренные в экспозицию, где есть Кранах, Рембрандт и Рубенс, так и остаются пришельцами, неприкаянными или откровенно агрессивными, как, например, видео дуэта "Диас & Ридвиг", оглашающее залы с кроткими средневековыми ангелами ухающим фанком трущоб Рио-де-Жанейро. Прижиться здесь смогла только работа тайца Закарин Крюе-он, разбившего посреди парка XIX века с липовыми аллеями и водопадами террасную рисовую плантацию. Правда, неизвестно, удастся ли получить урожай за сто дней, которые будет длиться Documenta.