В идее прозрачности и транспарентности бизнеса, пропагандирующейся многочисленными идеологами хорошего корпоративного управления, есть не всегда проговариваемые вслух нюансы. Вчера это блистательно продемонстрировало российское подразделение консалтингово-аудиторской группы Deloitte — вчера вечером в компании, судя по всему, пришлось не один час совещаться, чтобы объяснить публике, из каких соображений юридическое лицо "Делойта", внесшее огромный вклад в пропаганду открытости бизнеса рынку, принадлежит в настоящий момент пяти физическим лицам--гражданам России.
Причины, по которым Федеральная антимонопольная служба вчера раскрыла информацию о реальных владельцах ЗАО "Делойт и Туш СНГ", неизвестны. Насколько можно судить, вряд ли ФАС информировала прессу об обращении в службу партнеров Deloitte случайно. То, что налоговые и силовые структуры в России (а ФАС России в последние годы на удивление неплохо улавливает их мысли) в последнее время отчего-то испытывают жгучий интерес к аудиторскому бизнесу, не секрет. Впрочем, о каких-либо конкретных претензиях именно к Deloitte мне не известно абсолютно ничего, да и не в этом дело.
Дело в том, что ФАС сообщила о том, кто с формальной точки зрения владел в последние годы подразделением Deloitte в Москве со стоимостью активов, согласно справке ФАС, свыше $47 млн. В списке новых российских миллионеров — партнеры и сотрудники Deloitte в России: Александр Думнов (46,5% акций), Татьяна Громова, Елена Смирнова, Андрей Никифоров и Вадим Сорокин (по 12,78%). Именно их доли в ЗАО "Делойт и Туш СНГ", сообщила ФАС, намерена купить компания с неоригинальным названием Deloitte & Touche CIS Holdings (Cyprus).
Конечно, не стоит полагать, что российским офисом Deloitte реально владели физические лица: да нет, конечно, и Александр Думнов — персона влиятельная, но все же наемный сотрудник, а не тайный воротила, и продажа им 46,5% акций компании — это не завершение удачного бизнес-проекта, а техническая сделка. Посему, полагаю, господину Думнову затруднительно будет представить в ФАС доказательства того, что сделка не повлияет на состояние конкуренции на аудиторском рынке, как ему предлагается в числе других "заинтересованных лиц". По той же причине, по которой ему будет сложно предъявить справку о том, что он не верблюд.
Просвещенному узкому кругу ничего объяснять не надо — детали налогообложения сделок со своими контрагентами Deloitte и так объяснит кому угодно, кому и для чего нужны схемы владения физлицами компаний, устроенных формально таким образом. А вот как объяснить непрозрачность публике? Вот и приходится отделываться сообщением о том, что сделка "призвана сформировать... структуру таким образом, чтобы она наилучшим образом соответствовала потребностям бизнеса компании". Неубедительно? Но в противном случае придется объяснять: прозрачность нужна публичной компании. Прозрачность и транспарентность не означает открытых окон — открытость, говоря в целом, необходима не для всех, а лишь для тех, кому имеет смысл ее демонстрировать. Прозрачность в ряде моделей корпоративного управления в отдельных бизнесах просто противопоказана. Но это в Deloitte объясняют за деньги: корректно организованная транспарентность компании, несомненно, стоит гонорара консультантов.