В обстановке, приближенной к бытовой

Wagner: "Die Walkuere" (2 DVD). Staatsoper Stuttgart, L. Zagrosek (EuroArts)

Штутгартская опера давным-давно зарекомендовала себя в качестве бастиона передовой оперной режиссуры. Стоит, пожалуй, уточнить — передовой немецкой режиссуры, со всеми вытекающими из этого последствиями, из-за которых, собственно, оперная индустрия Германии и является для одних эталоном обращения с оперой, а для других — красной тряпкой. Одной из особенно символичных акций (почти что творческим манифестом) штутгартского оперного дома за последние несколько лет стала постановка вагнеровского "Кольца нибелунгов", где художественным единством пожертвовали ради большей демонстративности и остроты. Каждую из опер тетралогии ставил отдельный режиссер, причем, как правило, режиссер с заведомой славой бунтаря, вроде Петера Конвичного или местной (штутгартской) двоицы — Йосси Вилера и Серджио Морабито.

Ставить вторую часть цикла, оперу "Валькирия", пригласили Кристофа Неля, который действительно сделал из спектакля что-то совершенно эталонное в смысле соблюдения всех до единого стандартов актуального оперного театра. Эталонность едва не оборачивается здесь невольной пародийностью, хотя сознательно никакой пародии и тем более никакого юмора режиссер в виду не имел. И действительно, общий тон постановки старается быть мрачновато-депрессивным. Хижина Хундинга (Аттила Джун) изображена аскетичной сценической коробкой, посреди которой стоит задрипанный стол с двумя стульями. Затравленный Зигмунд (Роберт Гэмбилл) буквально вваливается на сцену в шортах и толстовке с капюшоном; угнетенная мужем Зиглинда (Ангела Деноке) стряпает еду на электроплитке в углу, униженно надев передник горничной. И так далее; основные мотивы в основном из разряда очевидных: уж конечно, Зигмунд и Зиглинда — два изгоя, сильные личности, отвергнутые обществом и мечтающие вырваться, и проч. и проч. Проблему наличия в опере богов постановщик решил с несколько даже нахальной элементарностью: его Вотан (Ян-Гендрик Ротеринг) — пожилой дядька с лицом директора магазина, появляющийся то в трениках с лампасами, то в провинциального вида костюме. Сначала, лежа на надувном матрасе в интерьере, напоминающем ДК средней руки, он играется статуэтками героев (Валгалла все-таки); позже битву Зигмунда с Хундингом будут разыгрывать по его указке огромные куклы на заднем плане — в то время как оба героя стоят себе почти на авансцене. Третий акт показывает несколько облезлую "сцену на сцене", где сначала гривуазно приплясывают перезрелые чирлидерши-валькирии, а потом разыгрывается объяснение Брунгильды с Вотаном и финальная сцена заклинания огня. Отец выслушивает непокорную валькирию, сидя за "режиссерским" столиком с лампой; усталая, угловатая, измученная жизнью Брунгильда засыпает, сидя за тем самым задрипанным столом, а кольцо огня Вотан изображает с помощью нескольких свечек. При всей этой тоскливости музыкально спектакль в самом деле чрезвычайно силен: и благодаря динамичному, воодушевленному и внимательному руководству дирижера Лотара Загросека, и благодаря составу певцов. Более всего украшают его богатый и густой тенор Роберта Гэмбилла и лучистое сопрано Ангелы Деноке.

Vivaldi: Arie per basso. L. Regazzo; Concerto Italiano, R. Alessandrini (Naive)

Со все возрастающей популярностью опер XVIII века все сколько-нибудь интересующиеся репертуаром слушатели, кажется, усвоили одно общее место: в то время под словами "оперный певец" в девяти случаях из десяти подразумевался певец-кастрат. Соответственно, львиная доля мужских партий для них и писалась, а менее искусственным голосам вроде тенора или тем более баса если что-то и перепадало, то, как правило, это были непритязательные партии старцев или злодеев. И никому из оперных композиторов того века презреть эту закономерность, мол, не приходило в голову.

Благодаря этому диску (из многотомного собрания сочинений Вивальди от компании Naive) выясняется, что приходило. Здесь систематизированы если не все случаи, когда Вивальди в своих операх выказывал басу и баритону максимум почтения, то, по крайней мере, случаи самые яркие. То ли по независимости характера, то ли каким-то еще причинам знаменитый композитор совершенно не стеснялся — вопреки общественному вкусу — отводить низким мужским голосам роли самые что ни на есть главные и героические. Бас (в современной системе координат — скорее баритон), например, исполнял заглавные партии в едва ли не известнейших операх Вивальди: "Баязет", "Неистовый Роланд" и "Мнимо безумный Роланд". Иногда существенные партии, которые больше известны по своим альтовым версиям, композитор позже самолично транспонировал на октаву вниз. Да и во второстепенных партиях "басовые" персонажи часто получали у Вивальди очень даже цветистую и совсем не дежурную музыкальную характеристику.

В данном случае свидетельствовать об уважении "рыжего аббата" ко все тому же голосу приходится итальянскому басу-баритону Лоренцо Регаццо — и это со стороны дирижера-"барочника" Ринальдо Алессандрини выбор весьма верный. Талантливый и гибкий артист получил полную возможность продемонстрировать что примечательную свободу и техничность вокала, что темперамент и эмоциональную вовлеченность: вереница разнохарактерных персонажей из подчас редкостных вивальдиевских опер ("Аделаида", "Армида в египетском лагере", "Сильвия", "Семирамида") получилась у него полнокровной, сполна человечной и убедительной.

Bach: "Das Wohltemperierte Klavier", vol. 1 (2 CD). Andrei Vieru (Alpha)

Зная обыкновения склонной иногда к избыточному эстетизму французской компании Alpha, легко предположить, что коль скоро речь идет о "Хорошо темперированном клавире" Баха, то задействован в записи будет непременно клавесин. Который, согласно каким-нибудь исследованиям нескольких научных институтов, предположительно является тем самым инструментом, который Баху удалось так хорошо темперировать. А вот и нет: румынский пианист Андрей Виеру играет здесь на вполне современном концертном "Стейнвее" и без всякой оглядки на притязания "исторически информированных" исполнителей. Это довольно ровная трактовка "Хорошо темперированного клавира", умелая, гладкая, свободная, очень часто даже чересчур свободная (особенно в смысле употребления педали) — и все же в совокупности вызывающая довольно сдержанные эмоции. Как бы интересно ни выглядели старания пианиста в деталях (вплоть до записывания двух разных версий некоторых прелюдий и фуг), ощущения обдуманной и обжитой архитектоники его версия "Хорошо темперированного клавира" не вызывает.

Handel: "Il duello amoroso". A. Scholl; Accademia Bizantina, O. Dantone (harmonia mundi)

Немец Андреас Шолль, один из самых востребованных контратеноров мира и вообще один из топовых персонажей в сегодняшнем оперном мире, возобновление своих отношений с компанией harmonia mundi ознаменовал камерным альбомом. На сей раз — с ранними итальянскими кантатами Георга Фридриха Генделя. Материал это довольно эффектный, несмотря на непритязательность инструментального сопровождения и скромный масштаб: римские аристократы, услаждавшие свой слух музыкой молодого Генделя, явно располагали первоклассными певцами. Чистый, немного неотмирный и чрезвычайно инструментальный голос Андреаса Шолля в этих кантатах звучит с редкостным благородством и искусностью, хотя, пожалуй, это не совсем тот диск, который стоит рекомендовать для первого знакомства с певцом: из-за вроде бы "правильного", но бледно-педантичного аккомпанемента кантаты звучат суховато. Впрочем, попутно есть и приятное открытие в виде свежего сопрано канадки Элен Гюильметт, которая в дуэте с контратенором поет здесь кантату "Duello amoroso", давшую название всему диску.