биеннале современное искусство
Главная международная выставка открывшейся в Венеции 52-й биеннале современного искусства (см Ъ от пятницы и субботы) "Думать чувствами. Чувствовать умом", в которой участвуют сто художников, имеет подзаголовок "Искусство настоящего времени". Что не помешало ее куратору Роберту Сторру сделать ставку на самое старшее поколение. Из Венеции — МИЛЕНА Ъ-ОРЛОВА.
На церемонии открытия биеннале почетный "Золотой лев" за жизненные достижения был вручен пожилому фотографу из Мали Малику Сидибе (остальные награды огласят накануне закрытия выставки, в октябре). Это имя мало что говорит международной арт-тусовке, но у себя на родине он знаменитость. Выбор лауреата показателен для политики куратора биеннале, первого американца на этом посту, влиятельнейшего критика из Art in America, экс-завотделом живописи и скульптуры Музея современного искусства в Нью-Йорке Роберта Сторра. И вот этот человек взял и поставил под сомнение выстроенную им же и его коллегами иерархию главных художников современности.
Нет, он не отказался от своих любимцев — по количеству музейных американцев и европейцев выставка "Думать чувствами" бьет все рекорды,— однако в компанию к ним пригласил художников из стран, где мало кто читает Art in America, но где есть свои герои и звезды. Это и тот же фотограф из Мали, и художница из Бомбея Налини Малани, и африканский чемпион поп-арта, как его аттестует сам Роберт Сторр, Шерри Самба из Конго. То есть если проводить киношные параллели, Роберт Сторр смешал Болливуд с Голливудом.
Таким болливудским персонажем отчасти выглядит и наш гуру концептуализма Андрей Монастырский, представивший сложную по замыслу инсталляцию, расшифровать которую под силу лишь тем, кто знаком с мифологией московской группы "Коллективные действия", чьим лидером он является. Для остальных связь между фигурой кролика, человеком, тяжело дышащим с экрана, и портретами немецких романтиков на стенах так и останется загадкой, как символический смысл какого-нибудь индийского танца. Работа другого русского участника выставки, Дмитрия Гутова, напротив, должна быть близка всем, кто когда-либо пытался выучить иностранный язык, но особенно тем, кто вместо языков вынужден был зубрить классиков марксизма-ленинизма. В школе, которую художник учредил вместе с англичанином Дэвидом Риффом, английскому учатся одновременно с марксизмом. На выставке перерисованные обложки советских изданий Карла Маркса сопровождаются записью упражнений на произношение, только вместо "Мама мыла раму" звучат слова про капитал и рабочий класс.
Еще один выходец из СССР, давно ставший частью арт-Голливуда Илья Кабаков на пару с женой Эмилией советскую утопию трактует в мистическом ключе. В одном из последних залов Арсенала, где проходит выставка, знаменитая пара соорудила фанерный макет воображаемого города Манаса, ближайшего родственника града Китежа, небесного Иерусалима и Шамбалы. Поселение, расположенное вокруг кратера, из которого льется свет, окружено горными вершинами, увенчанными восемью конструкциями для общения с космосом. Очертания этих сооружений напоминают фантастические проекты русского авангарда вроде татлинской башни Третьего интернационала и, как ни странно, современные идеи обустройства России с помощью гигантских небоскребов.
По-видимому, куратор Роберт Сторр разделяет убеждение Кабаковых в том, что настоящее — это будущее из прошлого, иначе вряд ли бы он включил в выставку такое небывалое количество художников старшего поколения, чей звездный час пришелся на 1960-е и 1970-е годы, и даже работы покойников, что позволило некоторым критикам окрестить выставку Клубом мертвых художников. Но определение это несправедливо — арт-старцы на выставке проявили завидную живость. Так, весьма актуальная по нынешним временам скульптура Христа, распятого на крыльях американского бомбардировщика, принадлежит 87-летнему Леону Феррари из Буэнос-Айреса. С такой же бескомпромиссностью выступила и 81-летняя американка Нэнси Сперо, загородившая вход во вторую часть выставки в садах Джардини чем-то вроде майского дерева, где вместо украшений болтаются отрезанные картонные головы с искаженными страданием и залитыми кровью лицами. Эта вещь под названием "Пленных не брать" будет посильнее многих видео о бедствиях войны, показанных на биеннале.
Целый ряд работ мог бы быть иллюстрацией к лозунгу "Вчерашние новости — сегодняшнее искусство" румына Дана Пержовски (в марте его граффити можно было видеть на стеклах башни "Федерация" в Москве на 2-й биеннале современного искусства). Это и секретные документы из тюрьмы Абу-Грейб, разогнанные американкой Дженни Хольцер до больших картин; это и своеобразная Стена Плача с маленькими карандашными портретами всех погибших в Ираке американских солдат другой гражданки США, Эмили Принс; это и "Дискуссия" болгарина Недко Солакова. В 2006 году Россия предъявила претензии Болгарии, что та производит автомат Калашникова без лицензии,— болгары запротестовали, ведь русские пользуются кириллицей бесплатно! В центре инсталляции из полемической русско-болгарской переписки художник по-чеховски повесил на стену автомат Калашникова.
И все же тон выставке задают работы, которые в былые советские времена заклеймили бы как формалистические. Немецкий классик Зигмар Польке колдует над огромными медными листами, изображение на которых проявляется под действием различных окислителей; по эскизу недавно умершего американского минималиста Сола Левитта его помощники расчертили две стены черной шариковой ручкой, создавая светотеневые эффекты; знаменитый перформансист Брюс Науман представил свою интерпретацию венецианского фонтана, самолично выступив в роли льва, извергающего из пасти струи воды в непрезентабельный умывальник. "Искусство не для критиков",— утверждает Роберт Сторр, предлагая смотреть на собранную им выставку непредвзято, без шор специальных знаний, без учета успешности теорий и идеологий, стоящих за тем или иным произведением. Воспользовавшись его советом, можно сказать, что сделанный им выбор — бальзам на душу тем, кто считает, что современный художник — это не стилистическое определение, а простая констатация паспортных данных творца.