О том, что для диверсификации экономики страны от сырьевой зависимости необходимо развитие инновационного рынка, сейчас знают даже дети. Но что нужно для того, чтобы национальный инновационный бизнес рос?
Да последнего времени в России почти не было венчурного капитала. Зато у инвесторов было достаточно не менее привлекательных и более понятных альтернатив. Совсем недавно и кредитование было в диковинку: банки и инвестиционные компании предоставляли кредиты в основном большим предприятиям. Прошло несколько лет, и кредитование стало массовым финансовым продуктом. Большие предприятия стали брать взаймы у зарубежных банков, а отечественным банкам пришлось осваивать кредитование среднего и малого бизнеса, а также заняться "розницей".
Предоставляя кредиты малым предприятиям, финансируя отдельные бизнесы и проекты, наши инвесторы стали все больше сталкиваться с ситуациями, когда кредит, как форма финансирования, не подходит. В случае если предприниматель открывает магазин или булочную, кредит можно выдать под залог самого бизнеса, недвижимости, оборудования. Но если проект носит инновационный характер, то есть подразумевает создание абсолютно новой продукции или нового сервиса, и никакого осязаемого залогового обеспечения у предпринимателя нет, то ни для инвестора, ни для предпринимателя кредит не подходит — риски слишком велики. Медленно, но верно рынок подходит к освоению нового инструмента — прямого инвестирования в акционерный капитал компании, и в частности венчурного финансирования.
Для того чтобы запустить механизм венчурного финансирования, государство решило взять на себя роль провайдера капитала: оно инвестировало в ряд закрытых паевых венчурных фондов, вложив до 50% капитала. При этом другие 50% капитала — частные. Важно, что управлением ими занимается не государство, а частные компании. Это должно стать гарантией эффективного управления: управляющая компания рискует собственным капиталом. Подобный механизм частно-государственного партнерства в мире уже опробован, в других странах он уже дал толчок развитию рынка венчурного капитала.
Итак, рынок созрел, государство помогает — за чем же дело? Во-первых, профессиональных управляющих команд катастрофически не хватает. У создаваемых венчурных фондов нет "трэк-рекорд" — истории успехов. Во-вторых, отсутствует надлежащая налоговая и правовая база. Российские венчурные фонды вынуждены оперировать в рамках правил игры для паевых фондов. Эти правила явно не учитывают специфику венчурного инвестирования — это делает непростую задачу фондов находить и инвестировать в высокорискованные старт-апы еще сложнее. В-третьих, еще не сформировался рынок выхода из венчурных проектов. У инвесторов, вкладывающих деньги в венчурный фонд, нет уверенности в том, что они смогут их вернуть.
Но, пожалуй, самая главная проблема — нехватка качественных проектов. Точнее, со стороны старт-ап компаний, заинтересованных в получении венчурного финансирования, не хватает людей, способных развивать бизнес. Это самая острая проблема, из-за нее может сложиться уникальная ситуация: значительный объем капитала при нехватке его получателей — компаний, которые могут стать успешными, получив этот капитал. Люди в венчурном бизнесе то же самое, что место — в недвижимости.
Хорошо. А чего делать не надо? Вот, например, слово "нанотехнологии", которое вошло в моду и употребление одновременно со словосочетанием "венчурные инвестиции". После того как первыми лицами страны нанотехнологии были совершенно справедливо объявлены приоритетной областью развития науки, приставка нано- стало магическим заклинанием для всех, кто хочет получить финансирование.
Каждый раз, узнав, что я занимаюсь венчурным финансированием высокотехнологических компаний, меня спрашивают: что, вкладываете в нанотехнологии? И очень удивляются, услышав ответ "нет". Более того, когда к нам приходит инвестиционное предложение с приставкой нано- (а таких проектов уже больше половины), мы смотрим на него с некоторым предубеждением.
Проблема в том, что крестик, которым было обозначено перспективное направление прикладной науки, на утро появился на воротах каждого даже захудалого научного центра. В стране появилось огромное количество наноконференций, наноцентров, нанопарков, нанолабораторий и, конечно же, экспертов в области нанотехнологий. Со старых отчетов стали сдувать пыль и вписывать туда новое модное слово. Хочешь получить грант от государства на поддержку малого бизнеса в области высоких технологий — используй приставку нано- или на худой конец био-.
На самом деле эта область прикладной науки, изучающая свойства объектов, размер которых порядка размера атома, находится в начальной стадии развития. Основные свойства и эффекты, предсказываемые в теории, на практике все еще не подтверждены. А для того чтобы вести в ней исследования, необходимо современное оборудование, стоящее десятки миллионов долларов, и специалисты, имеющие опыт работы с ним. В России же практически нет научных центров, которые могли бы похвастаться такими бюджетами. Очень часто в региональных отделениях РАН нет денег на билет в Москву, чтобы командировать сотрудника. Что и говорить, скажем, про электронный микроскоп за $600 тыс. Стоит ли удивляться тому, что как только государство начало выделение больших средств на науку, в освоение наноразмеров тут же включился научный шоу-бизнес, да и просто жулики?
Впрочем, даже если малая толика государственных средств, политых щедрым дождем на "нанотехнологии", уйдет на закупку электронных и атомно-силовых микроскопов, электронных литографов, на создание так называемых чистых комнат и другое необходимое оборудование, то можно будет сказать, что пиар- кампания нанотехнологий удалась. По крайней мере наши ученые смогут говорить с зарубежными коллегами на одном языке и будут в состоянии разглядеть то, что сконструировано в других странах. Безусловно, государственное финансирование науки в этом направлении просто необходимо.
Но это не дело венчурного инвестора. Очень часто в отечественных НИИ нас воспринимают неправильно — мы не финансируем науку. Венчурное финансирование — неправильный инструмент для того, чтобы прокормить научных сотрудников института и закупить лабораторное оборудование. Мы также не занимаемся трансфером (перепродажей) интеллектуальной собственности — самый замечательный патент сам по себе не представляет для нас никакой ценности.
Мы ищем и находим партнеров для ведения совместного бизнеса. Обычно это команда увлеченных людей, которая уже ведет проект и хорошо представляет, кому на рынке нужен результат их разработок. Мы ищем и находим тех, кто, не рассчитывая на манну небесную в виде дотаций от государства, несмотря на все экономические трудности, продолжает заниматься любимым делом, вкладывая последние средства и неимоверные усилия, чтобы получить результат.