Отчий дом моды
Парижская выставка, посвященная первому кутюрье Чарльзу Уорту
В XIX веке Лондон с гордостью аристократа носил титул столицы мужской моды. Париж стал столицей моды женской, причем по иронии судьбы благодаря англичанину Чарльзу Фредерику Уорту (1825–1895): первому кутюрье, человеку, создавшему haute couture, а вместе с ней и парижский миф, на котором по сей день процветают французские модные дома.
Выставка «Уорт. Изобретение высокой моды» в Petit Palais — событие эпохальное. Это подробнейший и очень элегантный рассказ о модной империи Worth, сотни архивных документов, восемь десятков нарядов, съехавшихся со всего мира — из Philadelphia Museum of Art, музеев Метрополитен, Виктории и Альберта, палаццо Питти.
Начинается она с истории самого Чарльза Фредерика Уорта. С парадных портретов в полный рост смотрит дородный мужчина с одутловатым лицом и пышными усами. Его можно было бы принять за кондитера, если бы не безупречный облик: изысканный головной убор, из-под которого пушатся бакенбарды, элегантно повязанный шейный платок, строгий костюм и трость — все в нем выдает утонченного эстета.
Ровней своим титулованным клиентам он не был. Как бы ни почитали его при французском дворе, Уорт по социальному статусу оставался торговцем. Что не мешало ему в собственном поместье в Сюрене и в hotel particulier в Нейи-сюр-Сен (оба адреса — престижные по сей день столичные предместья) жить с императорским размахом. В богатых интерьерах кутюрье устраивал званые ужины и балы, среди гостей — верная поклонница его таланта, принцесса де Меттерних, герцогиня Колонна, она же — скульпторша Марчелло и писатель Гонкур.
Любопытно рассматривать карточки, на которых жена-красавица Мари и двое сыновей — Жан-Филипп и Гастон, его подрастающие партнеры по бизнесу, позируют фотографу в роликовых коньках перед заездом-прогулкой по имению. На королевский манер был выполнен у Уорта и собственный герб — рукавица, держащая орлиный коготь, в сопровождении девиза «Добиться и удержать».
Добился он всего сам и решительно. После финансового краха отца 11- летнего мальчика из английского графства Линкольншир отправили учеником к типографу. Там он взвыл от скуки и поступил продавцом в галантерейную лавку. Ткани, а также пышно декорированные портреты старых мастеров, которые он часами рассматривал в Национальной галерее, завораживали. В 1845 году из Лондона он направился в Париж — без денег, за мечтой. Возможна ли высокая мода без красивой истории успеха и яркой личности? Конечно, нет. Это Уорт понял еще до того, как основал свой дом, и ковал личный бренд с первых шагов карьеры. Сперва устроился продавцом в непростой магазин Gagelin. Он славился своими изысканными шелковыми лионскими тканями, индийским кашемиром, уникальными вышивками и самым богатым и роскошным текстилем. Затем начал деятельно использовать ткани и создавать собственные эскизы, благо художественная насмотренность у него была отменная. За шлейф для придворного платья в 1855 году Gagelin получил высшую награду на Всемирной выставке.
К тому моменту предприимчивый портной уже женился на Мари-Огюстин Верне — молодой француженке, которая, как скажет потом их сын, «была сперва вдохновительницей отца, а потом — лицом и славой нашего бутика». После ее выходов в Оперу или прогулок в Булонском лесу весь высший свет желал контакт портного. Свой магазин Уорт откроет в 1858 году вместе с партнером — шведом Отто Густавом Бобергом — в особняке по адресу 7, rue de la Paix. Это был первый «модный дом» в современном понимании. В нем царила атмосфера частных апартаментов и — главное —шитье от-кутюр. До него женщины приходили со своей тканью к портнихе (мужчины женской модой практически не занимались), и вместе они что-то придумывали. В доме Worth & Bobergh был кардинально иной подход. Уорт все подбирал сам — и ткани, и модель, и образ, включая аксессуары.
Спустя 12 лет сотрудничества тандем Уорта и Боберга подошел к концу. Worth & Bobergh становится Worth, и точка.
Его клиентки — женщины с самыми громкими именами и титулами, представительницы королевских и императорских дворов Франции, Испании, Португалии, России, Австрии, Германии, Швеции, Италии, Японии — деньги не считали. История хранит анекдоты о чемоданах с наличными, выписанных на имя Уорта, а от кого — поди разбери. Дороговизна кутюрного платья — еще один миф, что живет до сих пор. В 1867 году американка Мириам Сквайер появилась в роскошном пурпурном платье, цена которого, как шептались в свете, составила не меньше тогдашних $20 тыс. «Платье не может быть таким дорогим, но отделка может увеличить его стоимость до бесконечности,— приводятся на выставке слова Уорта из интервью 1890-х годов.— Несколько лет назад одна перуанская дама заплатила нам $24 000, но только кружева в нем стоили $23 600».
«Вестник хорошего тона», выпуск 2, иллюстрация VIII: «Между собакой и волком, городское платье Ворта», 1912 год. Музей изящных искусств города Парижа
«Вестник хорошего тона», выпуск 2, иллюстрация VIII: «Между собакой и волком, городское платье Ворта», 1912 год. Музей изящных искусств города Парижа
Клиентками Worth были преимущественно иностранки, поэтому, когда Вторая империя рухнула, модная империя устояла. Платья от Уорта стали символами статуса и богатства. Причислять себя к этому кругу избранных желали и красавица-принцесса Сиси, и блистательная итальянка Франка Флорио, и влиятельная американка леди Керзон, и графиня Греффюль, вдохновившая Марселя Пруста на создание романической героини де Германт. Ее легендарное платье с лилиями из черного шелкового бархата, в котором она запечатлена на всех фотографиях того времени, занимает центральное место в выставочной галерее. Рядом — отреставрированный к выставке плащ-накидка, сшитый из парадного бухарского халата и подаренный графине Греффюль императором Николаем II. Этот ослепляющий красотой зал могли бы дополнить наряды великой княгини Марии Александровны, сестры императора Александра II — большой поклонницы дома Worth. Рассказывают, что за один парижский вояж она размещала заказ на сто платьев!
Каждое платье к выставке готовили реставраторы и специалисты по текстилю. Чтобы водрузить исторические наряды на манекены, требовалось участие нескольких человек — настолько деликатна эта работа, где малейшее неосторожное движение может привести к непоправимым потерям. Особенно хрупок шелк XIX века — дорогущий материал, который эстет Уорт ценил выше других. Каждый их выход из запасников может оказаться последним. После месяцев «выставочного стояния» им потребуется как минимум три-четыре года в горизонтальном положении. Неизвестно, смогут ли они когда-нибудь вновь предстать перед публикой. «Сейчас или, возможно, уже никогда»,— осторожно заметила куратор выставки Марин Кисьель во время пресс-показа. Сейчас — это до 7 сентября текущего года.