концерт классика
В Колонном зале Дома союзов стартовал Второй фестиваль симфонических оркестров мира. Уже выступили два первых его участника, съехавшиеся в Москву с диаметрально противоположных сторон,— Национальный оркестр Франции с Риккардо Мути за пультом и оркестр Уральской филармонии под управлением своего шефа Дмитрия Лисса. Запад с востоком сравнивала ЕКАТЕРИНА Ъ-БИРЮКОВА.
Вроде бы сравнивать эти два оркестра не слишком этично. Но такова одна из идей фестиваля — каждый год собирать несколько первоклассных западных коллективов и один достойный внимания коллектив из русской провинции. И хотя надо понимать, что первых гораздо больше, чем вторых, эта задумка пока работает. В прошлом году приезжал Новосибирский оркестр под управлением покойного уже Арнольда Каца. В этом году — Уральский филармонический, который претендует на место лучшего в российской провинции.
Что же касается Национального оркестра Франции, то он ни на что не претендует. Это очень известный европейский коллектив первого ряда, с которым работали Серджу Челибидаке, Лорин Мазель, Шарль Дютуа. Несколько лет назад он приезжал в Большой зал консерватории со своим нынешним шефом Куртом Мазуром и запомнился породистым, невероятно красивым звуком, в описании которого хочется применять все больше кулинарные и алкогольные эпитеты. То же звуковое счастье обрушилось на слушателей и на сей раз, и даже другая акустика Колонного зала его не изменила. Плотность, глубина, идеальная сбалансированность каждого аккорда, мягкие включения и выключения звука, наполненное пиано и интеллигентное форте — все говорило о том, что речь идет о предмете роскоши.
Дополнительную нарядность выступлению оркестра, да и открытию этого дорогого и амбициозного фестиваля в целом, придавала фигура Риккардо Мути за пультом. В условиях сорвавшегося приезда Венской филармонии и маэстро Сейджи Озавы, которые должны были стать кульминацией фестиваля (на пресс-конференции организаторы оправдывались, что был запрошен неподъемный гонорар), Мути оказался главной его знаменитостью.
Итальянского маэстро, героя Зальцбурга еще караяновских времен, бывшего любимца миланской публики, многие годы служившего визитной карточкой La Scala, с Национальным оркестром Франции связывают постоянные дружеские отношения, в которых, наверное, было много разной музыки. Но к московскому фестивалю была выбрана музыка, не самая очевидная для французского оркестра и итальянского дирижера,— монографическая программа из сочинений Шуберта. Это были две главные и последние симфонии австрийского романтика — "Неоконченная" Восьмая и "Большая" Девятая, окаймленные парой фрагментов из музыки к пьесе "Розамунда". В результате у породистого оркестра и образцово-элегантного дирижера Шуберт получился красивым, уравновешенным и совершенно излечившимся от своего романтического отчаяния, а его песенные мелодии насытились эффектными оперными контрастами. Особенно удалась в этом отношении "Неоконченная", в которой то и дело, казалось, Каменный гость приближается к Дон Жуану.
Говоря о выступлении следующего гостя фестиваля, который официально именуется Уральским академическим филармоническим оркестром, как-то сразу хочется от лирики и метафор перейти на язык цифр и фактов. В Москве он бывает не чаще остальных участников фестиваля, поскольку, как резонно объясняет маэстро Дмитрий Лисс, возглавляющий его с 1995 года, "зачем ехать в Москву и тратить деньги, если можно поехать на Запад и их заработать"? Гастрольная география оркестра в некотором смысле поражает воображение, и, кстати, выясняется, что Москва и впрямь не единственное место, в котором екатеринбуржцы могут пересечься с парижанами. В этом году они принимали участие в известном французском фестивале "Сумасшедшая неделя" в Нанте, в прошлом — выступали в парижском зале Pleyel вместе с пианистом Борисом Березовским, дружба с которым много значит для постепенно растущей международной репутации оркестра.
Однако дружба дружбой, но есть еще и кропотливая дирижерская работа, какими-то спонсорскими чудесами обновляющийся инструментарий и образцово-показательное хозяйство, в котором жизнь планируется на два года вперед. В общем, если затрагивать патриотические струны московского фестиваля, приуроченного к Дню России, то уникально-благополучный екатеринбургский оркестр, пожалуй, самый главный его участник.
Ажиотажа тем не менее на его выступлении не наблюдалось — можно предположить, что пустые места в зале во время выступления российских участников так и будут большой проблемой этого фестиваля, позиционирующего себя в первую очередь как престижный и дорогой. Отпугивало не только провинциальное название коллектива, но и бескомпромиссная программа. Это были две из 27 симфоний Николая Мясковского, старшего друга Прокофьева и почти забытого русско-советского композитора,— одночастная, колючая и отчаянная Десятая (1927), которую сам автор называл "шенберговской", и масштабная Шестая (1923), завершающаяся просветленным хором на текст духовного стиха "О расставании души с телом" — для этого был приглашен московский хор Бориса Тевлина.
Эту музыку, раскрывающую смятенную душу русского интеллигента в Стране Советов, знает разве что старшее поколение меломанов, помнящих интерпретации Светланова, учащиеся теоретического отделения консерватории и обладатели дисков лейбла Warner Classics, на который полтора года назад оркестр Дмитрия Лисса ее записал. Екатеринбуржцы ее играли с большим энтузиазмом и сочувствием, демонстрируя дисциплину и качество (как ни удивительно для русского оркестра, духовые, особенно деревянные, казались сильнее струнных), а также тот факт, что этот оркестр — предмет не роскоши, а скорее первой необходимости для нормально функционирующей филармонической жизни. Конечно, после французов их звучание казалось то глуховатым, то резким. Но, с другой стороны, в нем были жизнь, энергия и азарт, а это иногда даже интереснее, чем красота и порода.