фестиваль старинная музыка
В Зальцбурге прошел Pfingsten-Festspiele — фестиваль, приуроченный к христианскому празднику Пятидесятницы и посвященный в основном старинной музыке. Организаторы объявили сразу о двух новациях: музыкальным руководителем Pfingsten-Festspiele на несколько лет становится легендарный маэстро Риккардо Мути, а генеральным спонсором — немецкая часовая компания A.Lange & Soehne. Главным же событием фестиваля стало первое за двести с лишним лет исполнение комической оперы Доменико Чимарозы "Возвращение дона Каландрино". Из Зальцбурга — СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Pfingsten-Festspiele среди европейских событий аналогичного профиля занимает особое положение. Может быть, в чем-то его слава не дотягивает до уровня иных признанных мест паломничества фанатов ренессансной и барочной музыки вроде фестивалей в Брюгге или Инсбруке. Однако благодаря "связке", неизбежно возникающей хотя бы умозрительно — между Pfingsten и главным, летним фестивалем Зальцбурга, значение первого всегда остается достаточно высоким. Пускай даже в первом случае фестивальная программа, как правило, сильно короче, зато она смотрится куда более отточенной, концептуально стройной и человечной, что ли, чем грандиозный летний Salzburger Festspiele. К тому же раз уж, говоря по чести, эти материи куда как действенны и в нынешней индустрии старинной музыки — проблем с фандрайзингом у Pfingsten явно меньше, чем у собратьев по жанру.
В частности, последнее обстоятельство позволяет фестивалю придирчиво выбирать среди интернационально известных исполнителей экстра-класса. Правда, до сей поры гостями фестиваля становились дирижеры и коллективы главным образом "старинной" специализации. Теперь же главные герои — Риккардо Мути, которого определить в аутентисты проблематично, и созданный им молодежный оркестр имени Луиджи Керубини, также вполне академичный в смысле подхода к исполнению музыки XVIII века. Это довольно радикальный ход со стороны фестиваля, ход, который может показаться противоречивым, но при этом все же логически оправданный.
Уроженец Неаполя, Риккардо Мути в данном случае выступает ревностным и, что не менее важно, методичным пропагандистом неаполитанской музыкальной школы XVIII века, которая дала величайших оперных певцов и композиторов той эпохи, которая простирала вполне очевидное влияние далеко за пределы Италии: без неаполитанских музыкальных достижений невозможно себе вообразить, например, творчество Гассе, Генделя, а также и Моцарта. Насчет последнего композитора, вокруг которого в Зальцбурге неизбежно вертится все и вся, Риккардо Мути и нынешний зальцбургский интендант Юрген Флимм даже демонстративно обменялись перед журналистами парой остроумных реплик. Господин Флимм отметил, что открытие для публики неаполитанских оперных раритетов XVIII века позволит всем понять, что Моцарт на самом деле не с неба свалился,— на что маэстро Мути задумчиво отозвался в том смысле, что даже если Моцарт и свалился с неба, то был подхвачен руками неаполитанских ангелов.
В число "неаполитанских ангелов" по необходимости попадает и Чимароза, входивший в пятерку главных композиторов конца XVIII столетия и памятный главным образом благодаря комической опере "Тайный брак", которой Европа восхищалась как минимум вплоть до 1830-х годов. "Возвращение дона Каландрино", двухактная опера-буфф, созданная в 1778 году, такой славы не сподобилась: вскоре после римской премьеры оперу забыли почти на 230 лет; более того, партитура ее долго считалась утерянной, пока сам Риккардо Мути не обнаружил ее в архивах неаполитанской консерватории San Pietro a Majella.
Представленное в Зальцбурге "Возвращение" в постановке Руджеро Капуччи обнаружило прежде всего главное достоинство для сочинений такого рода: это опера-развлечение, опера, смешная на бездумный, безоблачный и, уж конечно, фривольный лад. Возвращающийся в родную деревню с учебы богатый и глупый хлыщ дон Каландрино (Хуан Франсиско Гатель) оказывается втянут в любовное состязание между двумя местными чаровницами, Ливьеттой (Лаура Джордано) и Иреной (Моника Тароне), изрядно осложненное участием первого парня на деревне Валерио (Леонардо Кайми) и путешествующего француза Леблона (Марко Винко). Больше всего юмора сосредоточено не столько в том, что происходит, сколько в том, что говорится; несмотря на пасторальный контекст, Чимароза и его либреттист не упустили случая поиздеваться над уже порядком старомодными стандартами пышной opera seria, "серьезной оперы". Так, Ливьетта в первом действии, рассказывая приезжему о своем круге чтения, забавно перевирает названия популярных оперных либретто пера Пьетро Метастазио: "Дириндона" вместо "Дидоны", "Caprone in Utica" (буквально "Козел в Утике") вместо "Катона в Утике" и так далее. Вусмерть пьяный дон Каландрино во втором действии воображает себя оперным персонажем и на протяжении длинной сцены пародирует занудную классификацию жанров в "серьезной опере", с грехом пополам пытаясь изобразить "арию гнева", любовную "арию уподобления" и "арию мести".
Вся эта пародийность нисколько не исключает наличия впечатляющей, свежей и изящной музыки. Оркестру эти красоты давались иногда тяжеловато, что, к счастью, ничуть не портило моментов, когда посреди рутинной и несколько поверхностной веселости открывалось проникновенное и живое красноречие музыкального языка. Среди юных певцов, призванных для первого современного исполнения оперы, главным образом выделялся россиниевский тенор Хуана Франсиско Гателя, легкость и подвижность которого сулят солисту недурную карьеру в будущем. Неплохие способности в овладении раннеклассической вокальной техникой показали и оба сопрано, Лаура Джордано и Моника Тароне, из которых наверняка могут получиться отличные моцартовские певицы.
Что режиссура, что несложное сценографическое решение уж чему-чему, а музыкальным впечатлениям не препятствовали ни в малейшей степени: одетые в фантазийные наряды а-ля конец XVIII века солисты действовали посреди скупо очерченного пространства с удачно найденным минимумом бутафории. Главную изобразительную необычность постановки обеспечивали мимы и акробаты: вокальная акробатика арий иллюстрировалась, сообразно градусу технической сложности, более или менее головокружительными цирковыми трюками, разыгрывавшимися за полупрозрачным задником. Относительная простота спектакля, помимо прочего, готова обеспечить ему мобильность сценической жизни. После показов в Италии грядущей зимой спектакль, по слухам, хотят показать во Франции и в России. Точнее, в Санкт-Петербурге — там, где Доменико Чимароза одно время работал капельмейстером при дворе Екатерины II.