Блиц-интервью

Игорь Маркин: я готов показать и вещи, к которым у меня душа совсем не лежит

С хозяином музея ART4.RU коллекционером ИГОРЕМ МАРКИНЫМ побеседовала ИРИНА Ъ-КУЛИК.

— ART4.RU — это музей, показывающий ваши личные пристрастия или все же объективно представляющий русское искусство второй половины ХХ — начала ХХI века?

— Это музей современного искусства. Конечно, я не обладаю академическими познаниями, но я читал книги, говорил с галеристами, критиками, пытался понять историю этого искусства. Из этого возникала энергия, необходимая, чтобы найти нужную работу, нужного художника.

— Чем ваша версия новейшей истории русского искусства отличается от представленной, скажем, в Третьяковке на Крымском Валу?

— У Третьяковки волею судеб последние 15-20 лет нет денег, так что лучшие работы неминуемо уходили на Запад, попадали к коллекционерам, в том числе и ко мне. Я очень уважаю Андрея Ерофеева, которому Третьяковка обязана своим собранием искусства последней четверти века, он — настоящий подвижник, но его собрание, как и коллекция Пьера Броше,— это в основном то, что художники не смогли продать, этакий мусор из мастерских. У меня же были возможности покупать все самое лучшее, все самое дорогое.

— А от коллекции фонда "Екатерина" вы чем отличаетесь?

— Амбиции и подход у них такие же, как у меня, но это более молодая коллекция. У них намного меньше имен. У меня порядка ста художников в коллекции, а у них — 20-30. Но у нас много пересечений. Например, "Теннисистка" Олега Кулика, увы, есть и у меня, и у него. Причем Кулик мне обещал, что второго экземпляра в России нет, что он его в Швейцарию продал, засранец.

— А официальное советское искусство вы не думали включить в экспозицию — ради музейной объективности? Есть же у вас в собрании Наталья Нестерова, которая находится на грани разрешенного и нонконформистского искусства.

— Меня советское искусство раздражает, я считаю его плохим — как может быть хорошим искусство вне свободы, вне желания изобрести что-то новое?

— Музейщику, в отличие от коллекционера, наверное, приходится поступиться личными пристрастиями и, объективности ради, выставлять и собирать вещи, которые ему самому не нравятся.

— Я готов показать и вещи, к которым у меня душа совсем не лежит. Например, Дубосарский и Виноградов. Я даже не могу объяснить, чем это мне не нравится,— я ж не искусствовед, я радиоинженер. Вот Константин Звездочетов мне намного больше нравится, у него больше индивидуальности, больше русскости.

— А что у вас в экспозиции самое любимое?

— Я очень люблю шестидесятников — Краснопевцев, Вейсберг, Харитонов, Яковлев, Дмитрий Лион. Они такие домашние, все делалось на кухне и чемоданного размера, чтобы можно было вывезти. Именно это, а не соцреализм — честный образ эпохи. Дальше идут 70-е — Булатов, Кабаков, для меня именно он номер один. 80-е — это Файбисович, у меня одна из любимых картин — это портрет Льва Рубинштейна в метро, Леонид Пурыгин. А дальше — Константин Звездочетов, Алексей Калима, Дмитрий Гутов, Валерий Кошляков.

— То есть вам самому прежде всего нравится добротная живопись?

— Живописи в коллекции перебор — и я хочу уравновесить ее какими-то новыми медиа и объектами. Преимущество музея в том, что можно заказывать работы под конкретное место. И сейчас мы заказываем множество объектов. Придя в музей, даже искушенная публика увидит не только знакомые вещи, но и совсем новые, сделанные специально для нас. Музей строился два года, год назад я стал покупать работы уже под него. Я понял, что коллекция не равна музею, что невозможно просто автоматически превратить одно в другое. Живопись-графика — скучная вещь, а мы должны привлечь людей. Я хочу развесить картины шпалерно. Это будет неожиданно — все же привыкли, что музеи современного искусства выставляют воздух, а воздух можно и бесплатно посмотреть. А мы все битком набьем. И подписи под картинами не будем вешать. Зато поставим компьютеры, где можно будет найти информацию про все экспонаты и всех художников. И постараемся выставлять интерактивные работы, всякие новые медиа — чтобы увлекательнее было. И еще мне очень важна атмосфера. В наших советских музеях атмосфера традиционно негативная. Там зрителей не ждут и им не рады. Там нельзя фотографировать — а у нас можно. Можно взять книгу и читать ее прямо в зале, можно взять стаканчик кофе и ходить по выставке прямо с ним.

— А не боитесь, что прольют на искусство?

— Будем рисковать. Если публике будет неуютно, она не придет — а зачем мы тогда открываемся. У нас вход — 200 рублей, самый дорогой, наверное, музей в России. Так что публика должна получить не меньше удовольствия, чем можно за те же деньги получить в кино.

— А зачем вам 200 рублей? Рассчитываете, что музей станет прибыльным делом?

— Нет. Просто чтобы весь этот механизм функционировал. Если предприятие ничего не производит, то сотрудники просто перестают что-либо делать. Но у нас будет и бесплатное искусство — инсталляции и видео в витринах, которое будут показывать круглосуточно. Вот еще лавочки поставим — и пусть сидят, грызут семечки и смотрят. Музей маленький — но мы выплескиваем наше искусство наружу, на улицу. А еще мы объявили конкурс на памятник Ельцину — сразу после того, как он скончался, и Церетели заявил, что уже делает монумент. В августе сделаем выставку проектов и какой-нибудь установим вот тут, в скверике возле школы. Надо соперничать с официальной системой. А Ельцин — достойный повод, мы к нему хорошо относимся.

— У вас все время будет одна и та же экспозиция?

— Мы будем держать ее максимальное время в году. Но у нас будет не меньше трех выставок в год. Вот хотим привезти немецкого художника Нео Рауха. Но западные выставки мы будем делать максимум раз в год — это дорого. Из русских в ближайших планах у нас Дмитрий Лион. Еще готовим Пурыгина, Свешникова, Новикова. Звездочетова. А еще будет выставка "Краснопевцев за миллион" — с той самой картиной, ушедшей за рекордную сумму на торгах Soteby`s. Такое сочетание дешевого пиара с серьезной выставкой.

— Правда, что вы хотите делать сеть музеев ART4 по всей России?

— Да, как Гуггенхайм. Мы не знаем, сколько времени будут ходить в Москве на постоянную экспозицию. Так почему бы ее не прокатить по регионам, где смотреть вообще нечего, но это не значит, что люди не готовы смотреть.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...