фестиваль музыка
Завтра на фестивале "Звезды белых ночей" в Петербурге состоится российский дебют одного из знаменитейших оперных певцов мира — американского баритона ТОМАСА ХЭМПСОНА. Накануне концерта с певцом побеседовал СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
— Было ли какое-то событие, предопределившее вашу карьеру в качестве певца?
— Это стечение обстоятельств и событий. Когда я уже начал выступать, я как-то сразу очень многого добился в Европе, когда приехал туда где-то около 80-го года. Я начал петь с Арнонкуром (Николаус Арнонкур, знаменитый австрийский дирижер, один из основоположников современного музыкального аутентизма.— Ъ), записывал баховские кантаты, потом пел с ним же в Цюрихе моцартовские оперы и почти сразу же начал петь с Джимми Ливайном (Джеймс Ливайн — главный дирижер нью-йоркской "Метрополитен-опера" в 1960-1990 годах.— Ъ), благодаря которому оказался затем в Met. Все это в течение каких-то двух лет. Но решение стать певцом, конечно, пришло раньше. Я занимался музыкой в школе, но параллельно с совсем другими занятиями: я собирался пойти в дипломаты или юристы. Но в 18-19 лет я начал брать уроки у замечательной преподавательницы пения, и вот занятия с ней действительно были для меня очень важной вещью.
- А что особенного было в уроках и в преподавательнице?
— Она была католической монахиней. У нее обнаружился прекрасный голос, и церковь ей дала специальное позволение учиться. Потом она разрабатывала новый научный метод преподавания — довольно необычная карьера, словом. Я-то был воспитан в очень строгой протестантской семье, почти фундаменталистской, так что для меня с ней было вдвойне экзотично заниматься. Но педагогом она была фантастическим. В общем, она смогла мне показать, как именно в оперном пении разные науки и искусства сопряжены друг с другом.
- Чем вам запомнились первые выступления?
— Когда ты молодой певец, берешься за многое, потому что очень хочется побольше нового музыкального опыта. И я действительно тогда научился очень многому. У Арнонкура и Жан-Пьера Поннеля, у Джимми Ливайна, у Элизабет Шварцкопф. Это было очень волнующее время. Тогда и дирижеры, и режиссеры были, конечно, заинтересованы в том, чтобы я что-то конкретное для них исполнил, но также и в том, чтобы после у меня оставался какой-то новый опыт. Может быть, такой поддержки молодые певцы сейчас не получают. Так что мне очень повезло, я считаю.
— А из певцов на кого вы ориентировались?
— Ну, записи выдающихся певцов я всегда слушаю; у меня огромная коллекция записей, я неплохо знаю историю оперного пения. Если назвать конкретные имена, то это в первую очередь Джузеппе ди Лука, Пьеро Капочилли. Еще один русский певец — Павел Лисициан. Но я не слушаю того или иного певца, чтобы ему подражать в каких-то деталях — это просто меня вдохновляет.
— А собственные ваши записи? Или вы из числа тех, кто свои записи терпеть не может?
— Мы все ненавидим свои записи! Я свои тоже не слушаю. Мне очень приятно, что они существуют, что они пользуются успехом, я ими горжусь. Но это все очень специальные проекты с точки зрения репертуара и концепции, мне кажется, что как документы они важнее, чем просто записанный звук моего голоса. Для того чтобы себя просто показать, я никогда не записывался (и, видимо, уже не буду).
— Что для вас сложнее и ответственнее: спеть партию в опере или дать серьезный камерный концерт?
— Мне не кажется, что здесь одно может быть сложнее, чем другое — это очень разные виды работы. Не нужно делать различий между концертным певцом и певцом оперным. Я думаю, те, кто поет на оперной сцене, обязательно должны находить время для камерных выступлений. А те, кто предпочитает концертный репертуар, должны иметь возможность петь в опере, где другой масштаб и где они сами становятся частью чего-то большего, представляемой истории. А с точки зрения предварительной работы, нервов, энергетики... Тоже бывает по-разному. Иногда очень приятно быть на сцене в одиночестве. Но в опере все иначе. Все персонажи: Дон Жуан, Онегин, Гамлет — должны иметь какой-то бэкграунд. Они чему-то учились, они что-то едят, что-то пьют, о чем-то думают. Все это нужно принимать во внимание, и это очень захватывающе.