Фильмы Романа Поланского — намертво сплетенный клубок неврозов, страхов, больной памяти их создателя. Даже когда он снимает, казалось бы, просто "блокбастеры", вполне безличные, как "Тэсс" (1979) или вот "Макбет", расшифровать их не поможет даже взвод психоаналитиков. Например, "Макбет" — первый фильм, снятый Поланским после того, как в 1969 году невменяемые выкормыши гуру-уголовника, великого манипулятора Чарльза Мэнсона изрезали, искромсали беременную жену режиссера Шэрон Тэйт и нескольких ее гостей. Убийцы едва ли не молились на ножи, которыми приносили в жертву "свиней". Словно заговаривая этот ужас, Поланский превратил "Макбет" в какую-то фетишистскую оргию в честь холодного оружия. Макбет (Джон Финч), словно растягивая мучительное наслаждение, стягивает острием кинжала покрывало с груди спящего короля, а потом ненасытно вонзает в него лезвие раз за разом. Макдуф (Тэрэнс Бэйлер), готовясь выступить против узурпатора, словно взвешивает в руке тяжелый меч: его лезвие пересекает экран по диагонали. В финале торжествует справедливость — лучше бы не торжествовала. Отсеченную голову Макбета долго рассматривают те, кто отмстил за его жертвы, потом насаживают на пику и долго, словно свершая ритуал, куда-то несут. На этом шествии мертвой головы фильм и обрывается. Хуже того. В "Макбете" есть сцена деловито-истеричного убийства зондеркомандой Макбета жены Макдуфа и его маленького сына. Поланский не мог не думать, ставя эту сцену, о трагедии Шэрон Тэйт. Как он вообще нашел в себе силы снять это, восхищаться режиссером или ужасаться — ответить однозначно на эти неизбежные вопросы невозможно. Можно говорить о революции, которую совершил Поланский в стерильном заповеднике шекспировского кинематографа, вернув омертвевшим словам ярость, плоть, кровь, запах конского пота. Одна только засада на Банко (Мартин Шоу) с отчаянно рубящимися убийцами и свитой дорогого стоит. Можно сколько угодно интерпретировать эпизоды расправ в политически корректном духе как материализацию воспоминаний маленького еврейского мальчика о пережитых им годах нацистской оккупации Польши, о таких же рыскавших повсюду убийцах. Да, и эстетическая смелость, и память о Холокосте, но не только это, еще и окровавленная Шэрон: жаждая наказать ее убийц, сам Поланский едва не сошел с ума. Вообще, все в фильме вопиюще материально. Ведьмы (Мэйси Макфаркхар, Элси Тэйлор, Ноэль Риммингтон) — не картонные куклы, а страшные, голые бабы, властвующие над безлюдной, овеваемой ледяным ветром равниной. Кажется, с экрана клубится тошнотный запах их колдовского варева. И леди Макбет (Франческа Аннис) вопреки академическим интерпретациям не ледяной истукан, а юная красавица: самой Аннис во время съемок исполнилось 27 лет. Еще не зная, что грядущая ночь станет ночью первого из совершенных им убийств, но уже внутренне готовая на все, она так выразительно ждет супруга из похода, что не будет кощунством сравнить ее с Ярославной из "Слова о полку Игореве". И замывать чудящуюся ей кровь она сомнамбулически идет по ночам нагишом, во всем великолепии своего тонкого тела. А как еще, черт возьми, могла вставать с ложа королева эпохи, еще не ведавшей нижнего белья. Один советский киновед в 1970-х гневно вопрошал по поводу "Макбета": люди ли это на экране или звери. В том-то и ужас, что люди.
"Макбет" (The Tragedy of Macbeth, 1972)