рассказывает Роман Должанский
Программа Международного театрального фестиваля имени А. П. Чехова (таково официальное название мероприятия, давно ставшего просто Чеховским фестивалем) составлена будто бы специально для того, чтобы о нем нельзя было написать какую-то обобщающую статью. Никакой одной единой темы или слогана у фестиваля нет. Имя Чехова — и это нужно обязательно напомнить тем, кто судит о содержании мероприятий только по заголовкам,— вовсе не является для спектаклей пропуском в программу фестиваля. Великий Антон Павлович тут не более чем всемирно известный и главный русский театральный брэнд. Он — силуэт, невидимый, но всемогущий ангел-хранитель. Можно сказать, Чехов — это магическое сочетание звуков, при произнесении которых любой театральный человек в мире на секунду замирает.
«Цимбелин»
Что до произведений Чехова, то их в афише фестиваля почти и нет вовсе. Мелькнет только где-то в середине двухмесячного марафона симпатический и скромный канадский камерный спектакль по рассказам Чехова из Торонто — вот и все.
На афише один раз встречается Шиллер, один раз Шекспир, один раз Достоевский, два грузинских драматурга, музыка Чайковского, Стравинского и дважды Дебюсси. Но половина названий никаких конкретных ассоциаций у московского зрителя вызвать не могут — многие спектакли рождены свободной фантазией режиссеров и хореографов. Вообще, Чеховский фестиваль — мировая коллекция комедиантов, многие из которых, конечно, давно стали не просто всемирно известными мастерами, но и дорогостоящим товаром в руках своих продюсеров.
«Мазурка Фого»
В афише Чеховского фестиваля — двадцать пять названий. Все спектакли приезжают в Москву в первый (и, скорее всего, в последний) раз. Набор спектаклей — как метеоритный дождь, обрушивающийся на зрителя. Конечно, какие-то из залетных гостей упадут на московский асфальт незаметными сероватыми камушками, но вокруг других, как около драгоценностей, публика будет толпиться, зачарованная ослепительной игрой света. Есть и те, чьего очередного "пролета", точно комету, навещающую нас раз в сто лет, театралы ждут уже давно. В программе фестиваля, как обычно, умело перемешаны любимцы и незнакомцы. Те, чье имя на афише уже гарантирует в Москве зрительский интерес, и те, про кого знатоки объясняют всем остальным — "его (ее) стыдно не знать, его (ее) спектакли были во всех театральных столицах мира, кроме Москвы".
«Сизве Банзи умер»
Из разряда первых — один из старейшин мировой сцены, 82-летний Питер Брук ("Сизве Банзи умер" и "Великий инквизитор"), мудрец и философ, ищущий первоосновы театра. Самый знаменитый кукольник мира француз Филипп Жанти ("Край земли"), волшебник и сюрреалист, театральный Дали. Загадочная и немка Пина Бауш ("Мазурка Фого"), на танцевальных спектаклях которой выросло два последних поколения Европы. Лучезарный английский джентльмен Деклан Доннеллан ("Цимбелин"), неизменно покоряющий русскую публику трепетным и искусным театром про живых и уязвимых людей. Хитроумный японский мастер Тадаси Судзуки ("Гора Кати-кати"), неутомимо прививающий приемы европейского театра японскому и наоборот. Повелитель всемирного гротеска и пленник грузинской грусти Роберт Стуруа ("Невзгоды Дариспана" и "Сладковато-печальный запах ванили"). Эксцентричная колумбийка Фани Миккей ("Аромат предместий и танго"), женщина авантюрной биографии и никому не известного возраста. Наконец, английский хореограф Мэтью Боурн, чья "Пьеса без слов" стала хитом прошлого фестиваля,— теперь он привозит свое знаменитое мужское "Лебединое озеро".
«Край земли»
Главные открытия связаны с Канадой, театр которой до сих пор оставался для нас "террой инкогнитой". И тут Чеховский фестиваль решил всех заткнуть за пояс — устроить показ сразу четырех спектаклей режиссера Робера Лепажа, чего не мог себе позволить до сих пор ни один театральный фестиваль мира. Лепажа отрекомендовать очень сложно: диапазон его жанров — от пип-шоу до лирической драмы. Под стать ему и многоликая хореограф Мари Шуинар, тоже впервые приезжающая в Россию. А завершится Чеховский фестиваль еще одним не имеющим аналогов "канадским чудом" — цирком "Элуаз" с шоу "Дождь". Его никто у нас еще не видел, а отклики зарубежной прессы читать невозможно: одни восторги и восклицательные знаки.
Конечно, спектакли в программе Чеховского фестиваля будут очень разные. Но уже сегодня понятно, что он прозвучит сильнейшим контрапунктом к завершающемуся московскому театральному сезону. Наши театры (относится не только к столице, конечно) весь это год в основном неловко и не слишком удачно старались веселить и строить рожи зрителю, то ли соревнуясь с телевидением, то ли окончательно плюнув на все, кроме отчетов о продаже билетов. Билеты и на Чеховский фестиваль, надо сказать, в этот раз обескураживающе дороги. Но зато фестиваль под руководством Валерия Шадрина показывает такой театр, которого у нас днем с огнем не сыщешь. Наверное, не только из-за естественной разницы между культурами и традициями, но и из-за состояния театрального рынка. Спрос на качественный, серьезный и интересный театр в России в последнее время неуклонно падает. Чеховский фестиваль — как спасительный электрошок для умственно и творчески вырождающегося театрального тела Москвы. Понятно, что те, кто не окончательно разочаровался в театре как таковом, должны наброситься на фестивальную программу аки голодающий на банкетный стол. Так что главное — не подавиться.
подпись
"Сизве Банзи умер"
"Дождь"
"Край земли"
"Цимбелин"
"Мазурка Фого"