Сорок человек и одна «Сорока»

В понедельник, 21 апреля, в пресс-центре ТАСС на Тверском бульваре Совет экспертов премии «Большая книга» объявил длинный список претендентов на эту награду. Внимание на себя обращает как размер списка — он процентов на 20 короче предыдущих,— так и почти полное отсутствие имен прежних лауреатов. Почему это так и к чему может привести, пытался разобраться Михаил Пророков.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

«Большая книга» приучила читающую публику к тому, что ее длинный список каждый раз превращается в смотр того наиболее интересного, что произошло за год. Отсутствие каких-то значимых имен в лонг-листе могло объясняться либо политикой — но происходило это нечасто, либо тем, что это Виктор Пелевин: все равно не дадут, зачем ему? Уже на стадии шорт-листа могли случаться всякие неожиданности, но при объявлении победителей коллективный разум многолюдного жюри, как правило, отдавал предпочтение литераторам проверенным, лучше всего — проверенным самой «Большой книгой». Отсюда нередкие случаи неоднократного лауреатства.

Что же изменилось в этом году? Во-первых, целый ряд прежних лауреатов взял паузу — либо в писании, либо в номинировании. Во-вторых, само лауреатство стало явлением более редким: изменившийся устав премии больше не предполагает ни вторых и третьих мест, ни повторного награждения (победители прежних конкурсов могут претендовать на новый успех, но тоже не более одного раза). Повлияло ли это на «во-первых»? Член Совета экспертов писатель Алексей Андреев склонен считать, что да: «Теперь лауреат в каждой номинации будет только один, и стать таковым писатель может только однажды. С этим надо как-то сжиться, понять, с чем стоит выходить на премию, а с чем, может, и не стоит, что публиковать, а чему нужно дать отлежаться и потом доработать».

Изменился не только состав списка, но и его объем: от пятидесяти с лишним названий прежних лонг-листов нынешний перечень сократился до сорока: двадцать шесть в «фикшн» и 14 — в «нон-фикшн».

Эти 14 по прежним правилам могли бы уже называться шорт-листом, по новым же в пятнадцать «слотов» — максимальный объем списка финалистов — должны будут уместиться произведения как художественного, так и документального жанра.

Так что, видимо, к началу июня — сроку объявления короткого списка — категорию «нон-фикшн» ждет как минимум двойное сокращение.

И, кстати, в ней и больше ясности с тем, кто это сокращение должен благополучно пройти. Это, конечно, Елена Холмогорова, писатель, много лет возглавляющая отдел прозы «Знамени», со сборником воспоминаний «Недрогнувшей рукой». Это, безусловно, автор «Хлорофилии», «Человека из красного дерева» и «Готовься к войне!» Андрей Рубанов с «Ледяной тетрадью», литературным портретом протопопа Аввакума. Вряд ли Совет экспертов обойдет вниманием «Халатную жизнь», мемуары 101-летней Зои Богуславской. Ну и, учитывая любовь «Большой книги» ко Льву Толстому, до этого в основном изливавшуюся на литературоведа Павла Басинского, можно предположить, что шорт-листа не миновать коллеге Басинского Вячеславу Курицыну с «Главной русской книгой» — исследованием художественных особенностей «Войны и мира».

С той частью списка, где содержится художественный вымысел, ситуация посложнее. Там есть один прежний лауреат — занявшая в 2022 году второе место с книгой о Лескове Майя Кучерская, на этот раз претендующая на успех со сборником рассказов «Случай в маскараде». Лауреатство — немаловажный фактор в случае попадания книги в шорт-лист, но как правило, и Совет экспертов, и Большое жюри предпочитают большие жанры малым. Там есть финалист прошлого года Эдуард Веркин с научно-фантастическим романом «Сорока на виселице», но эксперты и члены жюри до последнего времени не слишком жаловали научную фантастику, да и степень зашифрованности «Сороки» такова, что после нее Филипа Дика хоть в список летнего чтения для шестого класса включай. Есть новые романы маститых Андрея Дмитриева и Андрея Волоса, тоже бывавших в финале премии. Есть удостоившиеся хвалебных отзывов книги недавних дебютанток Веры Богдановой и Нади Алексеевой. Есть дебютный роман известного музыкального обозревателя Максима Семеляка, есть новый роман позапрошлогоднего финалиста Евгения Кремчукова, есть очередной роман Германа Садулаева, прозаика, не боящегося писать о современности, в том числе о самых острых ее конфликтах. Предсказывать, кому улыбнется Совет экспертов, очень трудно, назвать наиболее вероятного победителя — просто невозможно.

В результате борьба, видимо, будет острой, что должно вдохновлять и вселять надежду, а имя победителя будет достаточно новым, что должно радовать — но искренне порадуются наверняка немногие. А учитывая, что состав претендентов омолодился, повод для грусти будет, скорее всего, и у них: сколько бы шедевров победитель еще ни выдал, больше ему «Большой книги» не получить.