Главные мастера неуместного в московской архитектуре Михаил Лабазов, Андрей Савин и Андрей Чельцов придумали для курорта Пирогово дом. Он похож на столичный европейский аэропорт, но поднимается из оврага. А вокруг ничего. Выглядит как явление из другого мира. А это коттедж на две семьи.
Однажды я жил в Венеции, в районе Дорсодуро, который, если бы не вода, был бы вылитый провинциальный городок с маленькими аккуратными домиками, соседями, переговаривающимися из окна в окно, крошечными палисадничками и звуками гармошки, доносящимися с соседней улицы (там по каналу плавали гондолы с японцами). Мобильный телефон там брал плохо, приходилось выходить из дома на горбатый мостик через канал и орать оттуда: "Алло! Алло! Да, я! Доброе утро!" Так все делали, что придавало месту дополнительное провинциальное очарование. Как-то раз я стоял поутру на этом мостике и кричал в трубку и вдруг увидел, как на нашей улочке появился небоскреб. Ну, не настоящий, не в сто двадцать этажей, а так, московская высотка, этажей 30, но все равно колоссальный. Этот небоскреб медленно двигался, усиливая ощущение нереальности происходящего. Я даже говорить по телефону перестал от удивления и так и стоял на мостике, разинув рот, с подключенной к Москве трубкой.
Это по Джудекке плыл семнадцатипалубный океанский теплоход. Очень медленно, аккуратно, потому что движение его винта, думаю, могло смыть все это Дорсодуро, если бы он крутанулся чуть сильнее. И все равно было страшно, но величественно. Это было явление из другого мира. Фантастика.
Дом, который придумало бюро "А-Б" (Михаил Лабазов, Андрей Савин и Андрей Чельцов) для курорта Пирогово, представляет собой двухэтажную пластину. Длина дома — сто восемьдесят метров, а ширина — метров шесть. Один фасад на протяжении ста восьмидесяти метров — прямой, второй немного петляет волнами. Оба стеклянные, стекло даже без перемычек, просто гигантские витражи. Высота у дома приличная, метров семь. Ну что сказать? Двести метров длиной стеклянная пластина. Аэропорт, причем не какой-нибудь там провинциальный, маленький, а такой столичный европейский аэропорт. Знаете, когда подходишь к одному краю, а там нельзя войти, потому что это "выход", и приходится пилить двести метров вдоль стеклянного фасада, чтобы дойти до "входа", весело волоча за собой два чемодана и восемь пакетов.
В Пирогове на границе гольф-поля есть такой овражек. Там дальше залив, а это, видимо, раньше была какая-то протока, наверное, ключ был, но постепенно все стало заболачиваться, и теперь то ли есть ручеек, то ли просто мокро. Весной он есть, а летом исчезает. За ним — сосновый лес, а в нем по руслу — знаете, как это бывает,— кусты какие-то, ивы, березки, птицы поют, кочки, лягушки, ежики. В детстве в таких местах здорово было играть в индейцев — вроде и таинственно, тень, но и не страшно, потому что вон оно, открытое поле. Прыгаешь по болотцу с кочки на кочку, по жабам из рогатки стреляешь — приключение. Ну и время от времени на поле поглядываешь как бы для успокоения, и для чувства, что здорово я ото всех спрятался.
Вот в этом овражке они и поставят эту свою стеклянную штуку. Причем не так, чтобы все тут преобразилось. Все же аэропорт предполагает, что вокруг стеклянной пластины — асфальт, парковки машин с одной стороны и летное поле с другой. А тут все остается.
Я уже говорил, что один фасад петляет — это он аккуратно обходит уже растущие деревья и кусты. Правда, сам ручей прочищается и углубляется так, чтобы к дому можно было подплыть на яхте, но весь его берег с сосновым лесом остается нетронутым. То есть трава, кустики, птички, жуки, ящерицы, а рядом — сто восемьдесят метров длиной стеклянная пластина. Так может начинаться детская сказка: "Одна жаба как-то припрыгала к аэропорту и думает: сейчас все брошу и улечу..."
Это я еще не все рассказал. Знаете, в советское время была изобретена особая типология — колхозный дом на две семьи, и такого довольно много построено в Московской области. Потому что считалось, что если в колхозном доме живет одна семья, то это как-то не по-коллективистски, порождает дух единоличника, а это неправильно. И опять же удобнее с точки зрения сохранения тепла — одни топят, а у других тоже теплее.
Так вот этот аэропорт на самом деле не аэропорт. Это, как бы так сказать, коттедж на две семьи. В принципе можно и на одну, но далеко ходить из одной комнаты в другую — сто восемьдесят метров, да еще в двух этажах. Поэтому в принципе запроектировано на две семьи.
Хотя, повторяю, можно и на одну, если семья спортивная. Тогда тот стеклянный зал, который разделяет два дома, чтобы люди друг другу не мешали — метров сто площадью,— можно подо что-нибудь приспособить, например, поставить там рояль. Знаете, есть такое выражение — "рояль в кустах". Выражение есть, а как выглядит, никто не знает. То есть замысел такой, что люди приезжают, заезжают внутрь своего стеклянного дома прямо на машине, места там хватает, как-то обустраиваются, а потом с другой стороны пересаживаются на яхты. То есть это не аэропорт, а немного как бы морвокзал.
Архитектурное бюро "А-Б" известно своим домом "Стольник" в Малом Левшинском переулке. Это арбатский переулок с очень какими-то разными, разновременными и даже разноцветными домами, которые все, однако же, друг к друг подладились, все выстроились в одну линию и примерно одного роста. А дом "Стольник" — это... это неописуемо. Два огромных, мощных, оплетенных металлом крыла нависают над этим переулком, их разлет обещает какие-то волнующие дали, и кажется, будто ты стоишь не в арбатском переулке, а на краю утеса, как Пушкин на картине Айвазовского, и там, где Большой Левшинский и Чистый переулки — там не канцелярия Московской патриархии, поликлиника и аптека, а грозно бушующий океан, а на Пречистенке, где Академия художеств — там, пожалуй, и торнадо.
В московской архитектуре сейчас главная тема — быть уместными. Все архитекторы стремятся сделать дом так, чтобы быть уместными, незаметными, как бы так все построить, что вроде бы ничего не построили. Это, надо честно сказать, не очень у них получается, в общем-то, заметно, что они много чего построили, но они стараются.
А Лабазов, Савин и Чельцов — это главные мастера неуместного в московской архитектуре. Они придумывают такие здания, которые в этом месте, в таком виде, с такой функцией никак не могли тут быть. Просто представить себе никто не мог, что такое бывает. Это, между прочим, особый талант. То есть выпендриться, конечно, хочется многим, но так, чтобы все рты разинули от удивления, как это у них так получилось, это немногим дано. Нет, вы только представьте себе. Подмосковье, поле, овраг, кусты, птицы, лягушки. Из оврага поднимается большой европейской аэропорт, огромный, величественный, суперсовременный — но он один, ни летного поля, ни машин, ни гостиниц, ни автобусов, ни взлетно-посадочной полосы — ничего. Трава вокруг. И людей нет. Явление из другого мира. Фантастика.