фестиваль кино
Сегодня начнется 60-й Каннский фестиваль. Честь открывать его предоставлена первому англоязычному фильму знаменитого китайца Вонга Кар-Вая "Мои черничные ночи" с Джудом Лоу и Норой Джонс в главных ролях. Впервые за много лет в конкурсе будет участвовать сразу два российских фильма — "Александра" Александра Сокурова и "Изгнание" Андрея Звягинцева. "Изгнание" покажут для прессы уже завтра, а послезавтра состоится его официальная мировая премьера. Об имидже и месте российского кино на фестивальной карте Канна с ЖОЭЛЕМ ШАПРОНОМ, отборщиком фестиваля по России и Восточной Европе, побеседовал АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
— Включение двух российских фильмов в конкурс — жест, свидетельствующий о подъеме в нашем кино, или просто стечение обстоятельств?
— Стечение обстоятельств. Это не "русское кино", а два конкретных фильма. Никто не ищет кино из той или иной страны, все ищут хорошие фильмы, где бы они ни были сделаны. К тому же "Изгнание" и "Александра" не представляют поток нового российского кинематографа, это лишь одна его, далеко не самая большая грань. Не было и не будет жеста в отношении российского кино как такового. Дело не в России, дело в кино. Кстати, и в прежние годы, когда складывались благоприятные обстоятельства, от России в Каннском фестивале участвовало по два фильма — в 1990-м, 1991-м, 1992-м и 1994-м годах.
— Каков сегодня имидж российского кино на Западе?
— К сожалению, такой же, как и 20-30 лет назад. Мы выросли на советском авторском диссидентском кино — на Параджанове, Тарковском, потом к ним добавились Герман, Муратова, потом Сокуров, Звягинцев. Сегодня по-прежнему во Франции легче выпустить на экраны картину Сокурова, чем "9 роту". Недавно была предпринята попытка расширить этот однобокий имидж. Компания Fox выпустила в Европе "Ночной дозор" с большой рекламой. Но характерно, что трейлер к фильму прокатчики пустили немым, без диалогов. Потому что русский язык непривычен для коммерческого экрана. Молодежь на русскую картину пока не идет.
— А, например, на китайскую?
— Китайцы сумели пробиться на Запад с помощью денежных вложений и фестивалей, потом они выстрелили сразу целой обоймой коммерческих фильмов, начиная с "Крадущегося тигра, невидимого дракона". Я надеялся, что и русские штурмом возьмут западный прокат, когда появилась серия блокбастеров — "Турецкий гамбит", "9 рота"... но этого не произошло. И если "Ночной дозор" собрал во Франции 170 тыс. зрителей, это все равно на 10 тыс. меньше, чем "Возвращение" Андрея Звягинцева, хотя копий было напечатано вдвое больше. Правда, в других странах — Испании или Германии — успех "Ночного дозора" был заметно больше. И тем не менее пока точно неизвестно, выйдет ли на Западе "Дневной дозор" и когда.
— Хорошо, с западным прокатом сложно. Но почему и на Каннском фестивале российский фильм победил только раз за всю историю ("Летят журавли", 1958 год.— Ъ), а в последние годы наши картины даже не всегда отбираются для конкурса?
— Раньше страны сами представляли свои фильмы в Канн, как это делается на "Оскаре", и только последние тридцать лет селекцию осуществляет фестиваль. У российского кино были хорошие и плохие периоды. В начале 1990-х годов с полок вытащили запрещенные ленты, их показали на фестивалях, и у всех возникло впечатление, что это страна гениев и производит она одни шедевры. Но гениев всегда мало, просто за два года показали фильмы, снятые за несколько десятилетий. Потом Россия стала стремительно меняться, и мир принялся с огромным любопытством смотреть новое кино новой страны. Его символом стала "Маленькая Вера". Я вообще считаю, что было три ключевых момента, три принципиальных фильма за последние полвека, изменивших имидж российского кино. Это "Летят журавли". Это "Маленькая Вера". И это "Ночной дозор", после которого стало ясно, что россияне с большим удовольствием смотрят национальное кино, чем американское.
— И все-таки в каннский конкурс нас берут со скрипом, если не считать нынешний год. А наших восточноевропейских соседей — чаще...
— В самом деле, если раньше стабильно в конкурсе была одна или даже две российские картины, с середины 1990-х годов их стало меньше. Но ведь это произошло и в Берлине, который считался пророссийским фестивалем. Это ведь и политика все-таки, причем с обеих сторон. Никого не хочу упрекать, но каждая страна должна сама продвигать свое кино. Например, я вижу грандиозные усилия, которые предпринимают венгры. Они используют все каналы — фестивали, связи с дистрибуторами — и добиваются своего. После России это вторая восточноевропейская кинематография по представительству в Канне. В прошлом году венгерские фильмы были в каждой из программ фестиваля, а в этом у них впервые за 19 лет картина в конкурсе. При том что фильмов у них делается гораздо меньше, чем у вас, и примерно сколько у чехов, но результаты несопоставимы. И чехи в последнее время начали понимать и более эффективно раскручивать механизмы промоушна. В прошлом году "Золотую камеру" получил румынский фильм "К востоку от Бухареста". В этом году один румынский фильм участвует в конкурсе, другой в "Особом взгляде". Для кинематографии, которая производит всего около 15 картин в год, это очень существенно. Не хочу говорить о румынской "новой волне", потому что там не было "старых волн", только отдельные имена, и все же... Всего в этом году в конкурсе участвует пять фильмов из Восточной Европы, в том числе два из России. Но и тут не говорю о тенденции. Есть фильмы, а не страны.
— Чего, на ваш взгляд, не хватает нашей кинополитике в первую очередь?
— Нужны политический жест, политическая воля. Русские чрезвычайно обидчивы, когда их фильмы не берут, они тут же начинают говорить: "Вы нас не любите, вы нас не уважаете". Между тем в Канне годами не было немецких фильмов, а немецкая киноиндустрия по объему не уступает российской. Я помимо Каннского фестиваля работаю в компании Unifrance, которая занимается пропагандой французского кино в мире. Наша организация некоммерческая и существует при поддержке государства. Мы пропагандируем все без исключения французские фильмы, от Ромера до Бессона, не будучи ни в чем коммерчески заинтересованы. Когда какой-то фестиваль отбирает фильмы, которые мы предлагаем, мы радуемся; когда ничего не берут, мы удивляемся, находим это странным, но, в конце концов, каждый фестиваль делает что хочет. Главное — иметь такую систему. А обижаться и говорить "нас не любят" некорректно до тех пор, пока в России нет такой некоммерческой организации, которая защищала бы интересы российской киноиндустрии в целом.
— Вы отсмотрели полсотни российских фильмов, делая преселекцию для юбилейного, 60-го фестиваля. Какая общая картина обрисовалась перед вами?
— Нынешний год уникален по количеству звучных имен. Никогда так не было, чтобы в один и тот же год практически все большие режиссеры сняли по фильму. И Михалков, и Кончаловский, и Муратова, и Панфилов, и Сокуров, и Звягинцев, и Проскурина, и Балабанов... Даже Герман закончит свой давний проект к следующему году. Если же говорить о картине в целом, бросается в глаза резкий разрыв между кино для избранных и фильмами для масс. Я видел работы настоящих авторов, которые не думают о зрителе. И с другой стороны, чисто коммерческие фильмы, иногда с претензиями быть чем-то еще сверх этого, что, по-моему, излишне. Практически не было фильмов середины, создатели которых остаются авторами, но при этом думают о своей аудитории.