премьера
В киевском театре "Вильна сцена" режиссер Дмитрий Богомазов выпустил премьеру спектакля "Женщина из прошлого". Зачем театру абсурда потребовался мелодраматический сюжет и видеопроектор, разбиралась ЕЛЕНА РЫБАКОВА.
Он и она прожили вместе двадцать лет. У них счастливый брак, взрослый сын, в перспективе — переселение за океан и большие планы на будущее. Неожиданно появляется третья — женщина, которой он много-много лет назад клялся в вечной любви. Она почему-то абсолютно уверена, что он бросит жену и пойдет за ней. Он сначала сомневается, но чем дальше, тем больше уверен, что к финалу все так и будет.
Таков традиционный сюжет, из которого десятки драматургов и сценаристов слепили уже вполне добротные психологические драмы. Роланд Шиммельпфеннинг ухитрился сделать из того же самого текстовую заготовку для театра абсурда — с минимумом подручных средств, всего-навсего заставив персонажей повторять каждую реплику, особенно малозначительную, по несколько раз. Дмитрий Богомазов с актерами "Вильной сцены" пошел еще дальше и превратил заготовку в полноценное абсурдное действо. Смысл которого как раз в том и заключается, чтобы осуществить расчленение реальности по еще более радикальной, чем у классиков жанра, схеме.
Великие абсурдисты Беккет, Ионеско, Хармс жили в мире изолгавшихся высоких понятий — ясно, что ничего более интересного, чем смысл, спрятанный за звуковой оболочкой слов, для них не существовало. Герои Шиммельпфеннинга и Богомазова — дети уже другой, визуальной, эпохи, и самое главное для них — разобраться с метаморфозами тела в пространстве. Механизмы при этом задействуются те же, что уже многократно опробованы на словах. Во-первых, повторение, многократное, изматывающее, только не слов, а элементарных движений и положений тела — рука десятки раз открывает и закрывает дверь, плечи скрываются в дверном проеме, нога медленно, как на пленке, сгибается в колене, пальцы сжимаются и разжимаются, выпуская камень на мостовую. Во-вторых, и это гораздо интереснее, у тела обнаруживается собственная оболочка — графически четкий контур, и с этой оболочкой, как со звуковой "одеждой" слов, можно экспериментировать тоже до бесконечности.
Меловые контуры в спектакле Дмитрия Богомазова проецируются на реальные тела актеров, как на экран. Из-за контура собственного тела можно выглянуть, как из-за приоткрытой двери. Можно сбросить его, как платье, или вытереть, как вытирают губкой рисунки на школьной доске. Реальность раздваивается: четкий силуэт, направляемый рукой виджея (Геннадий Хмарук), скрывается в одной двери, тело актера проваливается в другую. Вместе с пространством разламывается время, и уже не ясно, тот ли это человек две минуты назад выглядывал из двери, бросал камни, тот ли Франк (Владимир Канивец) 24 года назад клялся в вечной любви и та ли самая Роми (Екатерина Качан) теперь пришла требовать исполнения клятвы.
Идеальный случай, когда содержание и форма так плотно пригнаны друг к другу, что техническая изощренность спектакля действительно выглядит единственным способом сказать о том, что сказано. Видеопроекция спальни, прихожей и кухни вместо привычных декораций — простейший ключ к существованию нескольких реальностей. Рисованный клип к незамысловатой песенке "Тело моей девушки заменяет мне целый мир" — каталог таких же элементарных предметов, как азбука тела, к которой сведены все движения актеров. Портрет, выложенный, как мозаика, из осколков,— фрагментарное сознание героев, неспособное охватить такой же фрагментарный, на глазах теряющий цельность мир.
Для украинской театральной реальности случай вообще почти уникальный — никому из зрителей не хочется бежать из зала, переругиваться с соседями, которые просто не могут не наступать тебе на ноги, потому что так устроен у "Вильной сцены" зал, рваться в буфет и высылать эсэмэски родным и знакомым. Так что, кстати, еще неизвестно, что сложнее — придумать сложную конструкцию с видеоэффектами или заставить киевских зрителей целых полтора часа не хрустеть чипсами и не вытягивать из карманов телефоны.