фестиваль театр
В Петербурге проходит фестиваль "Балканское театральное пространство". Черногорский национальный театр привез на него ибсеновскую "Нору". Спектакль по пьесе, радикально переписанной художественным руководителем театра, режиссером Браниславом Мичуновичем, смотрела ЕЛЕНА Ъ-ГЕРУСОВА.
Фестиваль, объединивший в Петербурге театры балканского региона, проводится впервые. Станет ли он традиционным, пока не в силах ответить и сами организаторы — театр-фестиваль "Балтийский дом" и Театр имени Комиссаржевской. Перед открытием фестиваля говорили не только о культурной, но и о политической миссии фестиваля. Не случайно открыли "Пространство" выступлением фолк-джаз-шоу "Балканские ветры": эта команда собрала музыкантов семи балканских стран и помимо вокально-инструментальных импровизаций продемонстрировала творческое единение балканских народов. Что стало своего рода иллюстрацией политической идеи фестиваля. Впрочем, обольщаться тут не следует. Болгарский режиссер, прекрасно известный в России (в частности, по работе в Москве и Петербурге) Александр Морфов, напротив, слегка припугнул собравшихся на пресс-конференцию журналистов определением балканцев как "людей неразумных", быстро начинающих дружить и так же быстро переходящих к вражде. Но, по наблюдению господина Морфова, как раз эти особенности горячего балканского темперамента иногда благотворно сказываются на сценических опытах.
Афиша, тем не менее, выглядит вполне мирно. Составили ее главным образом постановки драматургической классики. Первый спектакль "Пространства" — черногорская "Нора" — представил вариант балканского спектакля не бездумно горячего, а, скорее, прохладно-логического. Художественный руководитель Черногорского национального театра Бранислав Мичунович составил из долгой ибсеновской пьесы конспект мотивов и отношений героев, отношений более социальных, нежели эмоциональных и чувственных. Рассказывают, что в оригинальной версии "Нора" идет в театральном кафе, зрители сидят за столиками с шампанским, а герои бродят между ними. Видимо, ради этого эффектного обрамления господин Мичунович все драматические коллизии "Норы" спрессовал в домашний раут с шампанским в доме Хельмеров. Впрочем, в Петербурге спектакль показали на малой сцене "Балтийского дома", а вовсе не в театральном буфете.
В глубине сцены молодой человек во фраке перебирает клавиши рояля. Герои в черных коктейльных платьях и черных пиджаках беспрестанно курят, перебрасываются фразами, вопросами, советами. Так и излагается вся история. И это вовсе не история самоопределения милой молодой женщины: скорее, это приговор унылому и безнадежному в целом обществу (если хотите, среднему классу), которое Нору и породило, но вряд ли ее убьет. Черные краски спектакля Бронислава Мичуновича нарушают только изредка выползающие из-за кулис дети Хельмеров в белых ночных рубашках. И это явление крошек-ангелов в социальной сатире господина Мичуновича — попросту лишнее.
В черногорском спектакле Нора (Ана Вуешевич) вовсе не такая хорошая жена-девочка, как у Ибсена. Она даже плохая девчонка. У Ибсена Нора якобы тратила все деньги в кондитерской, здесь — нюхает кокаин из серебряного портсигара. И хотя Торвальд выбрасывает "сладкое" содержимое ее портсигара в урну, призадумаешься, от чего это Нора лечила целый год мужа в Италии и на что вообще были нужны деньги. Торвальд Хельмер (Борис Исакович) оказывается довольно правильным, но скучным и мелким типом, а более всего дорожит видимостью своей репутации. Это он ради карьеры готов согласиться с любой ложью. В спектакле Крогстад (Бранимир Попович) — не такой уж редкий негодяй, каким он предстает у Ибсена, но просто человек, намеренный поправить свое служебное положение. Он даже шантажировал Нору без особого азарта и вполне благородно, не получив отступного, рвет вексель, когда видит, что семейная неурядица Хельмеров зашла далековато. Доктор Ранк (Предраг Эйдус) в этом спектакле и вовсе вызывает симпатию: приятный и смертельно больной пожилой господин, который хочет успеть еще выпить бокал шампанского, выкурить сигару и поцеловать молодую, дерзкую женщину. Переоценка героев классической пьесы привела к другому финалу.
В конце спектакля звучит реплика из середины ибсеновского текста. Нора говорит, что она хочет и будет танцевать. Этим танцем спектакль и заканчивается. Получается, что для Бранислава Мичуновича не так уж важно, уйдет ли героиня из дому или нет, главное — она может больше не прикидываться белочкой и птичкой. Какая бы Нора ни была, она обрела внутреннюю свободу. На что она эту свободу употребит, оказывается не принципиально.