фестиваль театр
В Берлине проходит традиционный фестиваль "Театртреффен" ("Театральная встреча") — показ десяти лучших, по мнению экспертов, драматических немецкоязычных спектаклей, поставленных в прошлом году. Поскольку Германия не собирается терять репутацию ведущей театральной державы Европы, РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ отправился знакомиться с новинками.
Глядя на афишу фестиваля "Театртреффен", не можешь удержаться от сравнения с "Золотой маской", благо последняя закончилась не так давно. Эксперты "Маски" в последние годы с трудом наскребают в конкурс спектакли, поставленные за пределами Садового кольца. Немецким критикам легче. У них с "единым культурным пространством" никаких проблем нет — берлинских спектаклей в афише всего два из десяти. Правда, в поле зрения немецкого фестиваля еще и целая Австрия, и немецкоговорящая часть Швейцарии. Но представьте себе, что "Золотая маска" решила бы покрыть, скажем, Белоруссию и русскоговорящую часть Украины — сильно бы это облегчило задачу формирования афиши московских театральных встреч?
Впрочем, плодотворная децентрализация театральной и всей прочей жизни в Германии — не новость. А вот настоящая новость в том, что в афише "Театртреффен" нет ни одного спектакля Франка Касторфа, Кристофа Марталера и Томаса Остермайера, главных режиссеров Германии последних десяти (а если говорить о первых двух, то и пятнадцати) лет. Нет в афише их театров "Фольксбюне" и "Шаубюне", самых востребованных за рубежами Германии немецких театров рубежа веков. Критики сделали, можно сказать, демонстративный выбор в пользу известного, но всегда бывшего на вторых ролях Андреаса Кригенбурга и весьма молодого Яна Боссе — каждый из них приглашен с двумя постановками. Представлено по одному спектаклю Димитра Гочева и Юргена Гоша, и стало очевидно, что именно эти представители уже старшего режиссерского поколения (обоим за 60) во внутренней театральной иерархии Германии несколько сезонов находятся на главных позициях.
Новые герои, однако, вовсе не собираются выступать единым эстетическим фронтом, хотя и склонны к неожиданным репертуарным решениям. Любопытно, кстати, что интерес к "новой драме", судя по афише "Театртреффен", в Германии, как и у нас, с некоторых пор не гарантирует успеха. Из современных текстов в афише лучших спектаклей Германии лишь стоящая особняком от всей современной драматургии и к тому же малопонятная в переводах лауреат Нобелевской премии Эльфрида Елиненк да француженка Ясмина Реза, проходящая все-таки по ведомству не "new writing", а интеллектуального бульвара.
Андреас Кригенбург поставил в гамбургском театре "Талия" пьесу Жан-Поля Сартра "Грязными руками". Трудно себе представить этот текст на современной российской сцене — вскоре после второй мировой войны великий экзистенциалист написал пьесу про коммунистическое подполье в вымышленной восточноевропейской стране накануне поражения фашистов и прихода советских войск. Лидер партии Хедерер вынужден действовать "грязными руками" — идти на сепаратный сговор с местными коллаборационистами, чтобы избежать новых жертв, и за это непримиримые товарищи по партии подсылают к нему под видом секретаря убийцу, выходца из буржуазной среды Уго, гнилого интеллигента, жаждущего совершить настоящий подвиг.
Несмотря на тему и предлагаемые обстоятельства, пьеса Сартра — вовсе не партийная агитка. Напротив, это сильная психологическая драма об идеализме и прагматизме в политике и в жизни. Андреас Кригенбург, судя по спектаклю, не верит ни в прагматиков, ни в идеалистов. Он лишает постановку примет конкретного времени и пространства. Но все-таки его Сартр — сегодняшний: в деловитом шармере-оппортунисте Хедерере чуткие на политические аллюзии немецкие критики немедленно опознали бывшего канцлера Германии Герхарда Шредера. Его охранники — очевидные клоуны, равно как и исполняемые теми же актерами политики мифического государства, лазающие по стенам аки мартышки. А чтобы опознать в Уго нервного современного интеллектуала, неспособного противостоять чему-либо и озабоченного лишь собственным несовершенством, лишних намеков не нужно. В общем, на первый план выходит женщина — жена Уго Джессика, которая и превращается в главного игрока, держит в руках нити интриги и вертит мужчинами так и эдак.
Намеренно грубоватое и ироничное шоу Андреаса Кригенбурга вступает в очевидный конфликт со спектаклем "Болезни юности" еще одного героя фестиваля, молодого режиссера Тильмана Келера. У господина Кригенбурга — полузабытая пьеса экзистенциалиста, у господина Келера — полузабытая (а в России и вовсе неизвестная) пьеса экспрессиониста, Фердинанда Брукнера. Герои "Болезней юности" — молодые люди середины 20-х годов, венские студенты, живущие между двумя мировыми войнами. Они думают о карьере и о любви, но жизнь расправляется с ними мрачно и неласково, сталкивая друг с другом и лишая одних чести, а других — жизни. В сущности, историческая дистанция вполне позволяет режиссерам и этой пьесой вертеть как угодно.
Но Тильман Келер, выдвинувшийся сейчас в надежды немецкого театра, ничем "вертеть" не хочет — он очень серьезно и сосредоточенно вникает в пьесу вместе со своими актерами. Конечно, и он не реконструирует ушедшую эпоху. Действие спектакля Национального театра из Веймара происходит в прямоугольной яме, похожей на бассейн, из которого спустили воду. Зрители сидят с четырех сторон и смотрят на героев свысока. Но сами актеры на своих персонажей не глядят с высоты времени — они присваивают Брукнера, они верят, что эта исполненная отчаяния и дурных предчувствий история происходит с ними сегодня и сейчас. "Я не приемлю иронии в театре",— говорит господин Келер. Андреасу Кригенбургу — сорок с лишним. Тильману Келеру нет еще и тридцати.