фотовыставка
В галерее "Совиарт" в рамках программы Киевской фотобиеннале проект "Материнство" представила интернациональная группа "Ева". Шесть фотоциклов на заданную тему оказались одним большим рассказом о том, что мешает улыбаться женщинам из разных стран.
Группа "Ева" — это шесть женщин-фотографов из разных частей света, объединившиеся, чтобы сказать о главном. Что такое главное, ясно из названия выставки и группы. Хотя в мифологии библейской Евы участниц интернациональной фотобригады по-настоящему интересует только один сюжет: расплата женской половины человечества за излишнее любопытство Адамовой благоверной. Чем расплачиваются женщины — известно: муками, без которых ни один младенец еще не явился на свет.
Больше всего об этом — у француженки Агнесс Дербейз. Бытописательница африканской жизни (в прошлом году госпоже Дербейз присудили вторую премию на World Press Photo за цикл о борьбе с монархией в Непале) героиню новой серии нашла на тростниковых плантациях Восточного Тимора. По меркам беднейшего континента ничего экзотического: нормальные роды на голой земле, импровизированный навес из сломанных стеблей, доброхоты-акушеры, сами изнывающие от жары и вдобавок отгоняющие насекомых от лица роженицы. Все остальное — как в любой другой точке мира: гримаса боли, судорожно закушенная губа, вздутый живот. И малыш в конце, которого материнские руки бережно кутают в лохмотья.
Но родовыми муками материнские страдания только начинаются. Кажется, участницы группы специально задались целью доказать, что жизнь женщины, отважившейся родить ребенка, почти целиком состоит из горя и слез. География съемок в этом смысле, конечно, существенно облегчает дело — выбирали для проекта именно те точки, где горе и боль присутствуют в концентрированном виде. Самый нестрашный вариант — бедность: полька Юстина Мельникевич, несколько лет назад осевшая в Грузии, отправилась в путешествие по городским окраинам. Фотограф сняла отдельно растерянные лица молодых матерей, неряшливо одетых, неухоженных, и убогие комнаты общежитий, дома с отвалившейся штукатуркой, лужи, лопнувший асфальт. Горько не только оттого, что одно отражает другое: самое печальное, что детям, глядящим на эту безотрадную жизнь из-под материнского локтя, в мире злобных обитателей беднейших кварталов по-настоящему некому улыбнуться.
Следующий шаг после бедности — болезни и смерть. Самым выразительным в групповом проекте получился небольшой цикл Нейши Таваколян из Ирана — пять пожилых женщин, все в черном, держат портреты убитых на войне взрослых сыновей. Рядом серия Бенедикт Курзен из Южной Африки — столярная мастерская с десятком детских гробов и огромное кладбище, усеянное куклами и игрушечными машинками (каждая игрушка лежит на холмике, где белой краской выведено четырехзначное число). Это не жертвы голода или катастрофы, а всего лишь дети, заразившиеся СПИДом от своих матерей,— для стран, где ВИЧ-положительными считаются не меньше половины жителей, картина явно не такая уж редкая.
Даже в благополучной Европе не все так безмятежно. Да, на снимках испанки Лурдес Сегаде нет ни следов войны, ни голодных лиц, счастливый малыш улыбается на руках у мамы, вот только улыбаться ему суждено недолго: пока не осознает, что его мама — карлица и сам он, скорее всего, тоже расти не будет. Единственные, кому в этом мире насилия и боли, кажется, по-настоящему хорошо, это молодые бразильские мамы на снимках Маризильды Круппе. Девочки в возрасте Джульетты с огромными животами одинаково счастливы и в тесных двориках, где сушатся ползунки, и на школьных уроках под завистливыми взглядами одноклассниц. И оттого, что их не пугают ни предстоящие роды, ни перспектива нищеты и болезней, хочется верить, что их малыши все-таки научатся от своих мам улыбаться.